Евсей Гречена - Самые знаменитые истории любви войны 1812 года

Графиня Юлия Павловна Самойлова была женщиной независимой, образованной, прекрасно разбирающейся в музыке и литературе. «Она прислушивалась лишь к голосу своего сердца и делала только то, что оно подсказывало ей. Она привыкла обо всем иметь свое собственное мнение и не стеснялась его свободно выражать».

Никто не знает, с какого момента она и Карл Брюллов полюбили друг друга. Одни говорят, что это произошло в Риме, на приеме у княгини Зинаиды Александровны Волконской, другие — что Бришка (так графиня многие годы называла Брюллова в своих письмах к нему) уже рисовал в ее присутствии эскизы к картине «Последний день Помпеи». Утверждается даже, что лицо прекрасной графини Самойловой узнается сразу в нескольких женских образах этой картины: испуганная девушка, молодая мать, укрывающая младенца, погибшая женщина в центре полотна.

Как бы то ни было, но с самой первой их встречи она уже более не мыслила ни одного дня без своего «милого Бришки». Судя по ее письмам, это было весьма пылкое чувство. В частности, она писала ему:

«Мой дружка Бришка. люблю тебя более, чем изъяснить умею, обнимаю тебя и до гроба буду душевно тебе приверженная Юлия Самойлова».

«Бришка драгоценный» отвечал ей не менее горячей взаимностью, но они так и не стали мужем и женой. «При их характерах тихая семейная жизнь все равно была бы невозможна. Любя друг друга, но не давая друг другу никаких обязательств, они шли по жизни каждый своим путем, при этом многие годы оставаясь друг для друга дорогими людьми».

Умерла Юлия Павловна Самойлова 14 марта 1875 года в Париже, и на ней линия Скавронских прекратилась.

Стоит еще сказать, что ее мать, Мария Павловна Скавронская, после развода с графом фон дер Паленом вышла замуж за еще одного генерала 1812 года — графа Адама Петровича Ожаровского, который был сыном польского гетмана Петра Ожаровского.

Поступив на службу в русскую армию, в 1802 году А. П. Ожаровский был произведен в полковники. Сражаясь с Наполеоном, он отличился под Аустерлицем, где захватил знамя французского полка. После битвы под Фридландом он стал генерал-майором с пожалованием в генерал-адъютанты.

В 1812 году он руководил армейским партизанским отрядом, с которым не очень удачно действовал под Красным [16] Летучий отряд Ожаровского (3500 сабель) утром 3 (15) ноября 1812 года захватил Красное, однако на следующий день гвардия Наполеона выбила его из города. .

Позднее А. П. Ожаровский участвовал в заграничном походе русской армии, отличился в сражениях при Дрездене, Кульме, Люцене, Бауцене и Лейпциге. За это он был произведен в генерал-лейтенанты. Воевал он и на территории Франции в 1814 году. В 1826 году был произведен в генералы от кавалерии и в том же году стал сенатором.

Но вернемся к истории Петра Ивановича Багратиона и Екатерины Павловны Скавронской. Их брак, заключенный в 1800 году по капризу императора Павла I, не принес супругам Багратионам счастья.

«Возможно, что если бы в марте 1801 года император Павел не погиб насильственной смертью, брак этот дал бы супругам пышные придворные “всходы” — уж очень могущественные люди стояли у начала брачного проекта. Окружающим было ясно, что генерал-майор Багратион пользуется особым расположением государя и, соответственно, его ближних людей, а это значило для придворной карьеры очень много».

Но Павла I не стало, и инициированный им брак быстро начал разваливаться. Тому было множество причин.

Прежде всего, жена никогда не любила своего мужа. Свое отношение к нему ей даже было трудно определить, но чего в нем не было точно, так это ни нежности, ни желания.

Во-вторых, Скавронские вели свой род от простого крестьянина Карла Самуиловича, получившего графский титул лишь благодаря своей сестре Марте, ставшей императрицей Екатериной I. Понятно, что для представителя древнейшего царского рода Багратионов брак с правнучкой крепостного крестьянина следовало бы считать позорным мезальянсом. «Но на дворе были уже иные времена, и графы Скавронские прочно заняли высокое место в русской элите».

Об этой странной свадьбе потом много судачили во всех гостиных Санкт-Петербурга. Более того, это событие постепенно обрастало просто-таки «мифологическими» подробностями.

Генерал А. П. Ермолов в своих «Записках» рассказывает об этом так: «Багратион возвратился из Италии в сиянии славы и блеске почестей. Надобно было собственное состояние. Государь избрал ему жену прелестнейшую, состояние огромное, но в сердце жены не вложил он любви к нему, не сообщил ее постоянства! Нет семейного счастия, нет домашнего спокойствия!»

Но если быть до конца честным, то с точки зрения чисто практической женитьба эта была выгодна обеим сторонам. Почему? Да потому, что для князя Багратиона, например, ею решались весьма острые материальные проблемы. Со своей стороны, Скавронские получали в зятья человека хотя и бедного, но чрезвычайно знатного и знаменитого — недаром же предки Петра Ивановича еще совсем недавно царствовали в Грузии [17] По одной из версий, П. И. Багратион происходил из древнего рода царя Баграта, который в 975 году объединил всю Грузию и положил начало Багратионовской династии. Среди предков Петра Ивановича называют и царя Давида IV Строителя, и легендарную царицу Тамару, и царя Георгия VI Блистательного, и многих других. .

Пять лет они все-таки прожили вместе. Впрочем «вместе» — это понятие относительное: Петр Иванович постоянно пропадал то на войне, то на службе, а Екатерина Павловна — на балах и модных курортах.

В «Очерках Бородинского сражения» Федор Николаевич Глинка описывает князя Багратиона так: «Не спрашивая, можно было догадаться, при взгляде на его физиономию, чисто восточную, что род его происходит из какой-то области Грузии, и этот род был самым знаменитым по ту сторону Кавказа. Это был один из родов царственных. <.>

Этот человек и был, и теперь знаком всякому по своим портретам, на него схожим. При росте несколько выше среднего, он был сухощав и сложен крепко, хотя несвязно. В лице его были две особенные приметы: нос, выходящий из меры обыкновенных, и глаза. Если бы разговор его и не показался усеянным приметами ума, то все ж, расставшись с ним, вы считали бы его за человека очень умного, потому что ум, когда он говорил о самых обыкновенных вещах, светился в глазах его, где привыкли искать хитрость, которую любили ему приписывать. На него находили минуты вдохновенья, и это случалось именно в минуты опасностей; казалось, что огонь сражения зажигал что-то в душе его, и тогда черты лица, вытянутые, глубокие, вспрыснутые рябинами, и бакенбарды, небрежно отпущенные, и другие мелочные особенности приходили в какое-то общее согласие: из мужчины невзрачного он становился Генералом Красным. Глаза его сияли».