Евсей Гречена - Самые знаменитые истории любви войны 1812 года

— Сбереги себя для сына. Это все, что тебе осталось от твоего Александра. Твой муж пал героем на Бородинском поле.

После этого несчастная женщина впала «в состояние нечувствия и была безразлична ко всему окружающему».

Что тут говорить, страшный сон сбылся, но Маргарита Тучкова отказывалась в это верить. А потом из письма генерала П. П. Коновницына она узнала, что ее муж погиб в районе Багратионовых (Семеновских) флешей. Более того, генерал приложил к своему письму карту, указав крестиком примерное место гибели Тучкова 4-го.

Отметим, что Коновницын был командиром дивизии, в которой служил Александр, а еще он был близким родственником Нарышкиных, ибо его дочь Елизавета была замужем за Михаилом, родным братом Маргариты. Но даже он ничего не мог сказать точно: после Бородинского сражения армия спешно отступила к Москве, и позаботиться о погибших не было никакой возможности.

И все же в голове у Маргариты прочно засела мысль о том, что она, может быть, найдет останки своего погибшего мужа.

Как бы то ни было, в начале ноября, оставив маленького сына родственникам, она приехала на место сражения.

Сейчас невозможно себе представить то, что увидела эта несчастная женщина на Бородинском поле. Вернее, можно попытаться, прочитав, например, пронзительные по своей трагичности воспоминания графа де Сегюра, отступавшего в 1812 году вместе с наполеоновской армией через эти места.

Он пишет: «Миновав Колочь, все угрюмо подвигались вперед, как вдруг многие из нас, подняв глаза, закричали от удивления. Мы все сразу стали осматриваться; перед нами расстилалась утоптанная, опустошенная, разоренная почва; все деревья были срублены на несколько футов от земли; далее виднелись холмы со сбитыми верхушками — самый высокий из них казался самым изуродованным. Мы находились словно на погасшем и разбросанном вулкане. Земля вокруг была покрыта обломками касок, кирас и оружия, сломанными барабанами, обрывками военных мундиров и знамен, обагренных кровью.

На этой всеми покинутой почве валялось около тридцати тысяч наполовину обглоданных трупов. Надо всем этим возвышалось несколько скелетов, застрявших на одном из обваливавшихся холмов. Казалось, что смерть утвердила здесь свое царство: перед нами был ужасный редут, отбитый Коленкуром и послуживший ему могилой. Тогда в бесконечном и печальном ропоте послышались слова: “Это — поле великой битвы!..” Император проехал быстро. Никто из нас не остановился: холод, голод и неприятель гнали нас вперед; проходя мимо, мы повернули головы, бросив печальный и последний взгляд на эту огромную могилу наших товарищей по оружию, которых мы бесплодно принесли в жертву и которых следовало покинуть навсегда».

Не правда ли, страшное зрелище? А теперь подумаем, каково было увидеть все это тридцатилетней женщине, нервной и до болезненности впечатлительной от природы.

Русский офицер Ф. Н. Глинка в своих «Очерках Бородинского сражения» вспоминает: «Но вот, под заревом пожара небывалого, при блеске костров, являются два лица на поле Бородинском. То была женщина стройная, величавая, то был отшельник, облаченный в схиму. Оба в черных, траурных одеждах. У нее блестит на груди крест, на нем везде видны символы смерти — изображения черепа и костей адамовых. Между костров огненных, по берегам молчащего Огника идут они, молчаливые, ночью, под бурею. Она — с запасом своих слез; он — с фиалом святой воды и кропильницею. И плачет, и молится жена, и молится, и окропляет водою жизни смиренный отшельник, живой мертвец, тех мертвецов безжизненных. И вот чьи слезы, чьи благословения, под ризою черной осенней ночи, под бурею, раздувающею костры, напутствуют в дальний, безвестный путь тех потомков древних рыцарей, тех генералов и герцогов, тех великанов нашего времени, которые, по какому-то непонятному, обаятельному действию исполинской воли чародея, пришли со своими войсками, со своими колоннами, чтоб положить кости на русской земле, и предать те кости на пищу русскому огню, и отдать пепел тех костей на рассеяние ветрам подмосковным. И тот отшельник, схимник соседственного монастыря, и та женщина, вдова генерала Тучкова, среди исполнителей обязанности общественной были единственными представителями любви, высокой, христианской любви!»

«Нагибаясь едва ли не к каждому обезображенному трупу, Маргарита Михайловна пыталась различить дорогие черты, а ее спутник кропил вокруг святой водой».

Два дня поисков на этом огромном «кладбище без гробов» ничего не дали — тело мужа ей найти так и не удалось. Это и понятно, ведь только около флешей, в самом центре недавнего сражения, лежало около двадцати тысяч трупов, «:исклеванных птицами, объеденных волками, ограбленных мародерами, застывших в самых разнообразных позах среди десятков тысяч убитых лошадей».

Это было самое пекло. Настоящий ад.

Но неудача поисков не огорчила ее. Напротив, она возродила надежду. А вдруг он не погиб? А вдруг произошла какая-то ошибка? А вдруг он, как и брат, в плену у французов?

Вернувшись домой, Маргарита продолжала верить. Она постоянно просыпалась посреди ночи и бежала во двор. Ей казалось, что Александр вот-вот появится у ворот, и она хотела быть готовой его встретить. Родственники чуть ли не силой возвращали ее домой, искренне опасаясь за ее рассудок.

Но она не сошла с ума. Она продолжала жить, еще примерно год искренне веря в то, что ее муж жив, и эта вера придавала ей силы.

Ф. Н. Глинка в «Очерках Бородинского сражения» пишет: «На одной из батарей Семеновских (на среднем реданте) Маргарита Тучкова, отказавшись от всех прав (а их так было много!) и притязаний на счастье мирское, сняв светлые одежды мирянки и надев черные монахини, построила храм и устроила общину, в которой живут и молятся смиренные инокини. Под сводом этого храма, на левой стороне, стоит памятник Александру Тучкову, и в нем сохраняется икона Божией Матери. С этой иконой был он во всех походах до Бородинского сражения, и во всех походах сопровождала его супруга, до смерти верная и по смерти с ним неразлучная!»

Поняв в конце концов, что муж не вернется и даже похоронить его по-христиански не получится, Маргарита Михайловна решила построить церковь на том месте, что было окроплено кровью Александра и орошено ее вдовьими слезами. Для этого она продала свои бриллианты, получила еще 10 000 рублей от императора Александра I и принялась за строительство. «Земля, на которой стояли полки Тучкова, принадлежала трем владельцам. Маргарита Михайловна, решив построить там храм, хотела ее выкупить, но помещики отдали землю бесплатно».

С. Н. Глинка в своих «Записках» рассказывает: «Маргарита Михайловна Тучкова после двенадцатого года встретила императора Александра I на перевозе через Оку, и государь спросил, чего она желает? Горестная вдова отвечала, что она желала бы соорудить церковь там, где в 1812 году был убит ее муж. Дано было дозволение. Маргарита Михайловна немедленно соорудила храм. <.> Не думала она тогда, что в стены новосозданного храма перейдет и последняя надежда земной ее жизни».