Салли Смит - Королева

Ровно в девять утра под окном раздаются звуки шотландской волынки, и вышагивающий туда-сюда музыкант пятнадцать минут играет высокогорные рилы и стратспеи – эту традицию завела во всех своих резиденциях королева Виктория. В десять часов Елизавета II садится за стол в своей гостиной у высокого окна, выходящего на дворцовый сад, в чиппендейловское кресло красного дерева, сиденье которого вышивал ее отец (рукоделие было одним из его хобби), в окружении бумаг и книг, семейных фотографий в серебряных рамках и портретов маслом – в числе которых и портрет Сьюзан, ее любимой корги. Добавим к описанию хепплуайтовский книжный шкаф из красного дерева, комод из атласного дерева и удобные кушетки в окружении ваз с розами, нарциссами и другими свежими цветами. “Мне нравится, когда у комнат жилой вид” (19), – сказала как-то Елизавета.

На столе у королевы стояли два телефона и переговорное устройство с кнопками для вызова личных секретарей – Томми Ласселла и его заместителей, Майкла Адина, Мартина Чартериса и Эдварда Форда, которые входили по одному, коротко кивая в знак приветствия, с корзинами бумаг на подпись и рассмотрение. Они проводили всю встречу на ногах, каждый отвечал за свою область, спектр обсуждаемых вопросов охватывал графики зарубежных и внутренних поездок, присвоение военных званий и церковных санов, рассматриваемые парламентом законопроекты и другие злободневные проблемы. Эдвард Форд называл королеву “мечтой чиновника. С ней отлично работалось, она никогда не отгораживалась <���…> С ней можно было советоваться, как с другом, который приехал погостить на выходные. “Премьер-министр задерживается, перенесем на завтра?” Встречи проходили гораздо легче и непринужденнее, чем было с королем” (20).

С такой же ответственностью Елизавета II относилась к письмам от народа. Пролистывала стопку конвертов в корзине, быстро прочитывала, делая пометки для ответов, которые писались либо фрейлинами, либо личными секретарями. Как она объяснила однажды, письма всегда казались ей “сугубо персональными посланиями, ведь люди пишут их в надежде, что я открою и прочту”. Письма “давали ей представление о том, что волнует народ” (21).

Десять минут в месяц отводилось на встречу с четырьмя министрами, входящими в Тайный совет. В ходе аудиенции (всех участников держат на ногах, чтобы не рассиживаться) королеве оглашаются различные правительственные действия, в основном касающиеся назначений и процедур, и на каждое она должна сказать “утверждаю”.

Ежедневно, за исключением Рождества и Пасхи, будь то в Лондоне или Виндзоре, на отдыхе в Сандрингеме или в Балморале, в гостях у друзей на выходные, в поездках по Великобритании или заграничных путешествиях, королева разбирает официальные правительственные бумаги из кожаных красных ящиков, ключ от которых есть только у нее и у личных секретарей. Каждый из ящиков доверху заполнен телеграммами Министерства иностранных дел, бюджетными документами, кабинетными протоколами, указами, требующими королевской подписи, и секретными разведывательными донесениями.

Перед ужином поступает ящик меньших размеров, содержащий итоги парламентского рабочего дня в изложении главного парламентского организатора. Согласно предпочтениям королевы, это “резюме объемом от трехсот до девятисот слов <���…> выдержанное в “легком” стиле” (22). Удостаиваются упоминания дебаты “невысокого накала”, “одобрительные и неодобрительные возгласы”, а также отзывы о “наиболее остроумных, пылких и хлестких” (23) речах. Если королева встречается за ужином с политиками, то, согласно одному из обозревателей, она “будет осведомлена не хуже своих собеседников” (24).

Традиционно королева получала экземпляр ежедневного Дворцового циркуляра – официального перечня мероприятий, подготовленного придворным пресс-секретарем, – и вычитывала его на предмет ошибок перед завтрашней публикацией в “The Times” и “Dayly Telegraph”. Такую же правку и замечания она вносила в правительственные документы, которые доставлялись с ее подписью в кабинет личного секретаря до восьми утра следующего дня. Майкл Адин подсчитал (25), что на бумажную работу у королевы ежедневно уходило по три часа, и нередко она засиживалась за своим письменным столом допоздна.

На выходные ей приносили еще больший ящик, полный бумаг, которых с лихвой хватало на целое утро беглого, но внимательного чтения. Как-то раз в гостях у близких друзей королева сообщила, что ей “нужно заняться ящиками”. “Обязательно сейчас, мэм?” – спросили ее. “Если пропущу, потом ни за что не наверстаю” (26), – призналась королева.

Немаловажную роль в распорядке играли персональные аудиенции в гостиной на первом этаже дворца – “мой способ встречаться с людьми наедине, без лишних ушей”, – пояснила однажды Елизавета II. Эти сессии дают ей “полную картину происходящего на самом деле – в правительстве или в государственных органах <���…> Без посторонних человек склонен высказываться более свободно”. Конфиденциальность, располагающая к откровенности, – “за счет этого я и узнаю то, что меня интересует” (27).

Примерно полтора часа почти каждое утро посвящаются приему верительных грамот от только что назначенных послов, одетых в парадную или национальную одежду, прощанию с отбывающими посланниками, встречам с духовными лицами, правительственными чиновниками, военными и выдающимися гражданами. Иногда чествование производится лично, иногда на общей церемонии. Все встречи строятся по годами отработанной процедуре: гости ожидают в просторном, сияющем позолотой Церемониальном зале, королева нажимает кнопку звонка, двери распахиваются, гостя объявляют, один шаг к дверям, затем поклон или реверанс, еще три шага, снова поклон или реверанс, затем рукопожатие и обмен репликами на ногах либо приглашение присесть и поговорить подольше. Всех посетителей предварительно инструктируют фрейлины, личные адъютанты и секретари, а королева заранее читает краткое досье на каждого, с кем ей предстоит встретиться. Словно прислушиваясь к тиканью точнейших внутренних часов, она безошибочно улавливает момент, когда пора свернуть беседу, и протягивает руку в знак прощания. Затем нажимает звонок, вызывая кого-нибудь из старшего персонала, чтобы гостя проводили к выходу.

К ужину, даже если королева ест одна или с принцем Филиппом, в столовой личных покоев стол сервируется торжественно, каждый из лакеев отвечает за свой вид посуды – хрусталь, серебро и фарфор. Еще один лакей катит по длинным коридорам из подвальной кухни с противоположного крыла дворца старинную деревянную тележку с блюдами. В качестве аперитива перед обедом Елизавета II выпивает джин с “Дюбонне” (полпорции, со льдом и лимоном), а перед ужином – крепкий джин-мартини, неразбавленный и без добавок. Филиппу, в отличие от ее величества, подают в отдельном графине более сложную смесь. Прислуживает за столом паж, старший лакей, но еда простая – жаренное на гриле мясо, курица или рыба (очищенная от костей), овощи с виндзорской фермы и сыр. Острые пряности под запретом, равно как и чеснок, макаронные изделия с соусом и сырые моллюски вроде устриц и мидий. Жирных десертов королева старается избегать, однако может съесть клубнику со сливками, которую, вспоминая детство (28), разминает в пюре.