Салли Смит - Королева

“Она непривередлива в еде, – свидетельствует бывший работник дворцовой службы. – Для нее еда – всего лишь подзарядка. Если подавали стейк, нашей задачей было выбрать для королевы самый маленький и самый прожаренный кусок” (29). Кроме того, требовалось постоянно пополнять запасы малвернской воды, из которой делался также лед для ее величества, особенно в заграничных поездках, когда содержимое водопровода оставляет желать лучшего.

За обедом королева редко засиживается дольше часа. Вторая половина дня обычно отличается большим разнообразием, чем первая. Она может включать какие-то дела вне дворца, продолжение работы с документами, еще одну аудиенцию, долгую прогулку с собаками по дворцовым садам, мытье головы и укладку у парикмахера, примерку в гардеробной с зеркалами и туалетным столиком с ниспадающей до пола скатертью, на котором лежат золотые щетки для волос и стоят фотографии в рамках.

Вечерний чай – это святое. Каждый день в пять часов паж привозит покрытую кружевом тележку с тарелками сэндвичей на тонких ломтиках хлеба с огурцом, яйцом и кресс-салатом, а к ним свежевыпеченные сконы, пряники и маффины. Королева заваривает “Эрл Грей” или “Дарджилинг” в серебряном чайнике – по чайной ложке заварки на чашку. Чай она предпочитает чуть теплый и ограничивается сэндвичами, скармливая кусочки сконов своим корги.

Чарльзу было всего три года, когда его мать взошла на престол, Анне – полтора, и дети почти все время находились либо в шестикомнатной детской на третьем этаже Букингемского дворца, либо гуляли по просторам сада под присмотром двух нянек. Первым шагом к модернизации (30) со стороны Елизаветы II стала отмена традиционных поклонов и реверансов, которыми должны были бы приветствовать ее дети. По будням Чарльз и Анна спускались вниз после завтрака в половине десятого, чтобы немного поиграть с родителями. Потом они не видели королеву и герцога до самого чая, после которого няньки приводили детей вниз на “вечернюю возню” (31), во время которой Чарльз иногда плескался с отцом в бассейне.

Филипп тяжело привыкал к новой роли принца-консорта. “Для военного это очень нелегко” (33), – отмечает Патриция Брейберн. В отличие от Елизаветы II, для которой все было расписано заранее, ему приходилось выбивать себе нишу под косыми взглядами придворных сановников, и готового образца для подражания у него не имелось.

Принц Альберт “оказывал неопределенное и безграничное влияние на королеву” (34), – писал биограф королевы Виктории Литтон Стрейчи. “Прирожденный глава ее семьи, управляющий ее двором и доверенный по личным делам, единственный конфиденциальный советник по политическим вопросам, единственный помощник в общении с правительственными чиновниками <���…> наставник королевских детей, личный секретарь монархини и ее постоянный министр”. В 1857 году Виктория даровала супругу титул принца-консорта, тем самым официально вознаграждая его за заслуги и ту уникальную роль, которую он исполнял уже семнадцать лет с момента женитьбы на новоиспеченной королеве.

Филипп, в отличие от Альберта, не допускался к участию в официальных делах и разбору государственных бумаг в красных ящиках, а главное, ни он сам, ни королева не считали титул принца-консорта подходящим и приемлемым для XX века. “Монархия изменилась, – объяснял впоследствии Филипп биографу Джайлзу Брандрету. – Она стала институтом. И мне нужно было в него вписаться <���…> Множество людей указывало мне, чего не делать: “не вмешивайтесь”, “воздержитесь”… Я изо всех сил старался поддерживать королеву, никуда не вмешиваясь. Самым сложным оказалось определить, чем я все-таки могу быть полезен” (35).

Как и принц Альберт, у старших сановников принц Филипп слыл аутсайдером. “Супруг-отщепенец” (36), – иронично отзывался он о себе. Его больно ранило пренебрежение. “Филиппа постоянно отфутболивали, задевали, щелкали по носу и били по рукам” (37), – вспоминает Джон Брейберн. Причина подобного отношения крылась в близости Филиппа к Дики Маунтбеттену. “Моего отца считали “розовым”, то есть радикалом, – говорит Патриция Брейберн. – Поэтому существовало опасение, что принц Филипп начнет ломать устои при дворе и внесет сумятицу” (38).

Самый обидный инцидент произошел через несколько дней после кончины короля, когда до слуха королевы Марии дошли слова Дики Маунтбеттена, провозгласившего с триумфом, что “теперь воцарится династия Маунтбеттенов” (39). Елизавета II, как и возмущенные этим заявлением королева Мария и ее невестка королева-мать, намеревалась сохранить как дань памяти отцу и деду родовую фамилию Виндзор, не меняя ее на мужнину. Черчилль и кабинет министров поддержали решение. Филипп в ответ отправил Черчиллю меморандум, в котором бурно протестовал против подобного совета премьер-министра и выступал за династию Маунтбеттенов, что само по себе было парадоксально, ведь фамилия досталась ему именно от матери, а не от отца.

В пользу Филиппа говорил недавний прецедент, когда королева Виктория взяла фамилию супруга, прервав династию Ганноверов. Ее сын Эдуард VII был первым королем Саксен-Кобург-Готским, однако Георг V из политических соображений сменил эту фамилию на Виндзор. Елизавета II имела полное право выбирать на свое усмотрение, отказ от перемен был продиктован нежеланием идти наперекор не только Черчиллю, но и матери с бабкой. Королева не учла, насколько этот отказ повлияет на Филиппа и как скажется на отношениях с супругом. “Она была совсем молодая, – говорит Патриция Брейберн. – А Черчилль – пожилой и опытный, поэтому она прислушалась к его совету. Мне кажется, случись это все позже, она смогла бы возразить” (40).

“Я единственный мужчина в этой стране, которому не дозволено передать свою фамилию детям (41), – кипятился Филипп перед друзьями. – Я просто жалкая амеба” (42). Дики Маунтбеттен высказывался еще резче, обвиняя во всем “старого пропойцу Черчилля”, который “надавил” на королеву (43). Премьер-министр испытывал сильную неприязнь к графу Маунтбеттену – прежде всего из-за Индии, которую тот подтолкнул к независимости, когда премьер-министр Клемент Эттли назначил его вице-королем. “Черчилль не простил моему отцу “упущенную Индию” (44), – утверждает Патриция Брейберн.