Салли Смит - Королева

Тем не менее она преуспела, что со всей очевидностью проявилось летом, когда Иден с женой Клариссой, племянницей Уинстона Черчилля, присутствовали на военном мероприятии в Винчестере вместе с королевой. После этого премьер прибыл на еженедельную аудиенцию, и Кларисса услышала из соседней комнаты, о чем шел разговор. “Энтони пересказывал ей, чем его кормили у Айка [16] , – веселья было через край” (92), – писала она в своем дневнике. Много лет спустя она снова вспомнила об этом эпизоде: “Они болтали и заливисто смеялись. Я никак не ожидала такого шума, думала, все происходит гораздо более регламентированно, вопрос – ответ” (93).

Иден женился на Клариссе после того, как его первая жена, Беатрис, сбежала с другим, сделав его первым разведенным премьер-министром в британской истории. Из-за этого он оказался в щекотливом положении, когда 21 августа 1955 года принцессе Маргарет исполнилось двадцать пять, и ее роман с Питером Таунсендом – пострадавшей стороной при разводе, как и Иден, – снова выдвинулся на первый план. За неделю до дня рождения Маргарет отправила Идену письмо, в котором объясняла, что останется в Балморале до октября, дожидаясь, пока Таунсенд прибудет в Лондон в ежегодный отпуск. “Мне кажется, только увидев его, я смогу окончательно решить, выходить за него или нет, – писала она. – Надеюсь, что в результате я буду уже в состоянии сообщить вам и премьер-министрам других стран Содружества окончательное решение” (94).

Пока пресса подогревала интерес публики к королевскому роману (“Ну же, Маргарет! Решайся наконец!” (95) – умоляла “Daily Mirror”), королева, премьер-министр и Майкл Адин обсуждали, как поступить, если ее величеству придется, как главе Англиканской церкви, дать отказ, вынуждая Маргарет просить разрешения у парламентов Соединенного Королевства и стран Содружества. В начале октября Идены прибыли (96) в Балморал с ежегодным визитом премьера на выходные, которые прошли в долгих совещаниях, частично с участием принца Филиппа. Королева желала сестре счастья, однако не могла поступиться принципами, согласно которым королевская семья должна служить подданным положительным примером. Скрепя сердце она выбрала нейтралитет и предоставила Маргарет решать самой.

Вернувшись в Лондон с постановлением, что парламент не одобрит союз, порицаемый церковью, Иден сообщил Маргарет: если она хочет сочетаться с Таунсендом официальным браком, ей придется отказаться от прав на трон. Это означает отказ от выплат по цивильному листу и исключение ее потомков из очередности наследования.

20 октября 1955 года кабинет подготовил к слушанию в парламенте Указ об отречении, а четыре дня спустя передовица “The Times” разложила по пунктам стоящий перед принцессой нелегкий выбор: либо Маргарет сохраняет свой высокий статус (97) в глазах Содружества и отказывается от Таунсенда, либо сочетается официальным браком и теряет королевский статус.

31 октября принцесса Маргарет объявила о расставании с Таунсендом. В печальном заявлении (98), составленном при участии самого Таунсенда, делался упор на веру и чувство долга перед Содружеством, однако подлинным решающим фактором послужило то, что Маргарет выросла в роскоши и не могла представить себя живущей, как выразился Кеннет Роуз, “в лачуге на жалованье полковника авиации” (99), вне королевской семьи, без которой она себя не мыслила.

В середине 1950-х образ Елизаветы II складывался у народа, в первую очередь, по двум самым известным ее портретам. Увековечивая поездку по странам Содружества, австралийский художник Уильям Дарги писал портрет королевы в течение семи сеансов (101), проходивших в конце 1954 года в Желтой гостиной на втором этаже Букингемского дворца. Дарги ее величество показалась довольно общительной, он восхищался ее “идеальной осанкой, умением ни на миг не опускать плечи” (102), однако отмечал, что “рот королевы очень сложно передать на холсте”. Образ получился одновременно величественный и земной – “милый и располагающий” (103), как отозвалась о нем королева. Портрет заказывали для здания австралийского парламента в Канберре, однако Елизавете II он так понравился, что она попросила художника написать копию для своих апартаментов во дворце. Кроме этой работы (104), в личной коллекции королевы имеется лишь один ее портрет – парадный в коронационном платье, кисти сэра Джеймса Ганна, который висит в Виндзорском замке.

С октября 1954 по февраль 1955 года Елизавета II позировала в течение шестнадцати сеансов для Пьетро Аннигони. Сорокачетырехлетний флорентиец был коренастым (около метра пятидесяти ростом), довольно грузным, с цепкими карими глазами и большими крестьянскими руками. По-английски он говорил плохо, поэтому общались только на французском. Художнику Елизавета II показалась “доброй, естественной и совершенно не заносчивой” (105); его тронула непринужденность, с которой она упоминала в разговоре своих родных – без титулов, просто “мама”, “муж”, “сестра”. Ее детские воспоминания, то, как она “смотрела на прохожих и машины за окном на Мэлл” (106), подали ему мысль изобразить ее “далекой и отстраненной”, несмотря “на любовь миллионов людей, которые были ей дороги” (107).

В результате появился потрясающий воображение портрет в три четверти, на котором Елизавета II изображена без короны, с непокрытой головой, в просторной темно-синей мантии ордена Подвязки на фоне мрачного пейзажа. В ее осанке чувствуется королевское величие, во взгляде – задумчивость и едва уловимая решимость. Королеве портрет очень понравился, а Маргарет отметила (108), что у этого художника непослушный рот получился удачнее. На следующий год Маргарет сама отсидела у Аннигони тридцать три сеанса (109), и результат восхитил ее до слез. Когда американский художник Фролик Уэймот спросил, что она думает о портрете старшей сестры, Маргарет фыркнула: “Мой красивее!” (110)

В преддверии тридцатилетнего юбилея в 1956 году Елизавета II по-прежнему купалась в народной любви, тогда как премьер-министр столкнулся с чередой кризисов. Всего месяц спустя после вступления в должность, в мае 1955 года, он провел выборы, на которых с большим отрывом победили тори. Однако страну лихорадило от лейбористских протестов – в июне пришлось даже отменить парад на день рождения королевы в связи с чрезвычайным положением, которое объявил Иден в ответ на забастовку железнодорожников. Черчилль в свое время никак не пытался замедлить рост государства всеобщего благоденствия, созданного лейбористским правительством после войны, и теперь расходы били по экономике.