Салли Смит - Королева

Королева предприняла несколько решительных шагов, сокращая традиционную дистанцию между монархом и подданными. Во время февральской поездки в Нигерию она посетила лепрозорий (111) в Оджи-Ривер – в те годы больные проказой считались неприкасаемыми. “Мы наблюдаем воплощенное милосердие и сострадание, – писала британская журналистка Барбара Уорд, – в лице молодой королевы, которая пожимает руки излечившимся от проказы нигерийцам, переубеждая тем самым жителей местной деревни, не верящих в излечение” (112). Этот жест наделал не меньше шума, чем рукопожатие принцессы Дианы с больными СПИДом в 1987 году, когда в массах силен был страх заразиться через прикосновение.

11 мая 1956 года (113) королева начала устраивать неофициальные званые обеды в Букингемском дворце для выдающихся личностей, отличившихся в той или иной области – медицине, спорте, литературе, искусстве, религии, образовании и бизнесе. Эти обеды устраиваются по сей день. Идею подал принц Филипп, считавший, что ежемесячные встречи с небольшой группой светил помогут королеве наладить связи с внешним миром. Дополнительная сложность в том, что гости не имеют почти ничего общего друг с другом (114), и некоторые в таком непривычном окружении сильно теряются. Елизавета II, появление которой неизменно предваряет стая корги и особой помеси корги с таксой под названием “дорги”, обычно общается со всеми за коктейлем, а затем переходит к более продолжительным беседам за овальным столом в Гостиной 1844 года или в Китайской столовой.

Как и на больших приемах, не обходится без мелких оплошностей. Как-то раз одна из корги сделала лужу (115) на ковре, и королеве пришлось подать знак дворцовому эконому, вице-адмиралу сэру Питеру Эшмору, который, опустившись на колени, принялся промокать пятно старинным пресс-папье с ближайшего стола – гости делали вид, что ничего не замечают.

Весной того же года Елизавете II выпала возможность отточить свои дипломатические навыки на новоиспеченных главах Советского Союза – генеральном секретаре Никите Сергеевиче Хрущеве и председателе Совета министров Николае Булганине. Эти два суровых противника по холодной войне прибыли в Британию с государственным визитом вовсе не в качестве гостей королевы. Однако они горели желанием с ней познакомиться, поэтому получили приглашение в Виндзорский замок. Проведя встречу с Иденом, они выехали из Лондона, “щеголяя новыми черными костюмами, чистыми сорочками и разными галстуками” (116).

Королева покорила советских лидеров непринужденностью. “Одета она была очень просто, в светлом платье неяркой расцветки, – писал Хрущев в своих мемуарах. – В Москве на улице Горького можно встретить летом молодую женщину в таком же одеянии” (117).

После безмятежной весны и начала лета грянул Суэцкий кризис, развивавшийся с середины июля до конца года. Началось с того, что президент Египта Гамаль Абдель Насер национализировал Суэцкий канал, который до тех пор через Компанию Суэцкого канала контролировали Британия и Франция. Этот судоходный путь длиной в сто двадцать миль, соединяющий Средиземное и Красное море, долгое время служил стратегическим каналом для британского военного флота, однако обретал все большее значение для транспортировки нефти в Европу. Насер пытался освободить регион от британского влияния и, прежде всего, тесной связи с королевствами Ирак и Иордания, чтобы самому занять главенствующее положение в арабском мире. Иден считал Насера (четырьмя годами ранее свергнувшего египетского короля Фарука) опасным диктатором, которого необходимо остановить.

В последующие несколько месяцев Британия открыто рассматривала разные дипломатические возможности международного контроля над каналом, тайно планируя в то же время военные действия против Египта совместно с Францией и Израилем. По этому плану Израиль должен был 29 октября 1956 года вторгнуться в Египет через Синайский полуостров, чтобы оправдать дальнейшее вмешательство британских и французских войск под предлогом урегулирования военного конфликта. Вся эта слабо продуманная операция была лишь уловкой, обеспечивающей Британии и Франции возможность вернуть канал силой.

После недели военных действий войска были введены. Однако Иден жестоко просчитался, исключив из расклада Соединенные Штаты и тем самым прогневив Дуайта Эйзенхауэра, который выстраивал “особые отношения” с британским правительством. Недавно избранный американский президент порицал суэцкую авантюру не только за дестабилизацию обстановки на Ближнем Востоке, но и из опасения, что за Египет вступится Советский Союз и развяжет более масштабную войну. Соединенные Штаты вместе с другими государствами– участниками ООН, среди которых было много союзников Британии по Содружеству, выразили неодобрение по поводу суэцкой операции и потребовали прекращения огня. Кризис вызвал падение фунта – в результате опустошения миллионных счетов в фунтах стерлингов, особенно в Соединенных Штатах, – и тем самым подарил Эйзенхауэру еще один рычаг давления в виде отказа обеспечивать международные займы Британии до вывода захватнических войск. В полночь 6 ноября вступило в силу соглашение ООН о прекращении огня, а к концу декабря французские и британские войска завершили позорное отступление.

Среди ежедневной правительственной документации, которую читала королева, были и планы Министерства иностранных дел, касающиеся суэцкой кампании. “От нее ничто не скрывалось. Она знала о секретных соглашениях заранее” (119), – утверждает один из придворных советников. По мнению Идена, “она прекрасно понимала, чем мы занимаемся” (120). На пару недель, предшествующих вводу войск, выпало две встречи с премьер-министром, у которого уже едва выдерживали нервы от напряжения. Он начал принимать бензедрин (121), лишь усугубивший бессонницу и перепады настроения. Мартин Чартерис позже называл его “нервным” и “дерганым” (122) – по его словам, премьер-министр едва мог усидеть на месте во время визитов в Букингемский дворец. “Королева, наверное, думала, что Иден помешался” (123), – вспоминает Чартерис.