Артём Варгафтик - Партитуры тоже не горят

Во всех справочниках и именных словарях музыкантов рубежа XVIII–XIX веков Сальери указан как «гордость и украшение европейского оперного искусства, мастерски владеющий правдивостью музыкального выражения, умением подчеркнуть и выявить страстные акценты оперной риторики». Моцарта там или нет вовсе, или он указан как автор не слишком удачных подражаний итальянским комедиям, таких как Свадьба Фигаро или Дон Джованни. Чему тут завидовать?

Во всем, что касается инструментальной музыки, Сальери открыто признавал первенство за своим коллегой Моцартом, а сам про себя неоднократно говорил, что ему в этом ремесле не хватает практики, поэтому квартеты или сонаты он писать вовсе не берется, а клавирные концерты пишет только для великосветских дам, которые его очень об этом просят.

И последний вопрос: кто был первым исполнителем знаменитой теперь повсеместно Сороковой, или соль-минорной, симфонии Моцарта? Известно, что это одна из немногих его вещей, которые при жизни автора прозвучали в хорошем исполнении и были благосклонно приняты. Ответ: именно Антонио Сальери и был тем дирижером, который смог достойно и качественно познакомить венцев с этой партитурой. Только один раз, но так, что этого надолго хватило для посмертной славы симфонии в будущем.

Нужны ли еще комментарии по поводу зависти? Нужны. Вывод из приведенных фактов очевиден. Для того чтобы не попасть в столь крупную «переделку» после смерти, Сальери должен был все делать наоборот: лениться, гневаться (на других, а не на себя!), ссориться с коллегами, не давать никому уроков, не разговаривать с санитарами в больнице, не сходить с ума, а главное — мучительно завидовать всем, с кем встречался. Тогда бы никто не заподозрил его в мифической уголовщине. Но, с другой стороны, если знать, что в прикупе лежит, то нет смысла и сдавать карты…

Подробностей, касающихся реальных — и очень необычных — черт характера, манеры письма и жизненных ситуаций, в которые попадал живой Антонио Сальери, еще очень и очень много. Начиная с его оригинальной привычки тайком приходить на свои премьеры и сидеть на галерке, прислушиваясь к каждой реплике своих слушателей («конъюнктурщик!»), и заканчивая его любимым местом в Вене, где росли три очень красивых дерева и где он подолгу мог проводить время один. Для него это был лучший отдых от постоянного, напряженного труда и общения с огромным количеством важных и неважных людей («сентиментальный мизантроп!»). А когда ураган вырвал деревья с корнем, маэстро ужасно горевал… Но что толку все это вспоминать, когда почти любой «нормальный» современный человек без запинки и с ходу ответит на любой вопрос об этом композиторе примерно следующее: да, конечно, мы отлично знаем, что он ни в чем не виноват и что он очень хороший, — но ведь он не гений… И это — идиотское в принципе — суждение есть не чье-то недомыслие, не «узковзглядность», а готовые, вполне созревшие (если не сказать «изрядно перезревшие») плоды того «просвещения», которому — как раз на примере Антонио Сальери! — интенсивно подвергали европейскую и мировую публику в последние пару столетий. В результате чего история о семи смертных грехах оборачивается одним-единственным беспомощным вопросом, на который ни у кого нет однозначного ответа: так почему же все это случилось именно с ним?.. Что ж не исключено, что существует информация, которая поможет когда-нибудь ответить и на этот вопрос.

В этой истории нас ждут не букеты восхищенных или разоблачительных слов, не просветительские усилия, а только версии, предположения и расхождения между ними, которые, собственно говоря, и являются фактами истории музыки.

Говорят, что свойство гения — загадывать человечеству загадки, которые и много лет после его смерти все пытаются разгадать. Мы попробуем подступиться к одной из таких загадок, а вернее — хотя бы разобраться в том, как же она загадана.

Речь идет о загадке смерти Вольфганга Амадея Моцарта. Но прежде чем отправиться на место происшествия, нам необходимо сразу оговорить две вещи: во-первых, ядом Моцарта никто не травил, он умер естественной смертью. Это вполне доказанный медицинский факт, и все разговоры о злодее-отравителе являются чистейшей клеветой — здесь просто не о чем говорить. Второе: Моцарт, который сочиняет Реквием для себя и боится смерти, — это тоже образ художественный, это некие слова, которые красиво звучат, но когда вы начинаете проверять, соответствуют ли они хоть какой-то реальности, то проверка тут требуется большая и тщательная. И еще о словах, которые требуют проверки: любой венский экскурсовод обязательно расскажет вам, что в Вене с Моцартом связано очень многое, его здесь хорошо знают и любят. Но Моцарт, скажут вам, умер в Вене в нищете, как бродяга. В этом городе у него нет ни дома, ни могилы…

Между тем у Моцарта в Вене была работа, и какая! За четыре года до смерти, в 1787 году, его назначают на не совсем понятную, почти ни к чему не обязывающую, но все-таки должность. Придворный композитор Его Величества. Это меньше, чем капельмейстер, и звучит не очень серьезно для тех, кто разбирается в придворной субординации и следит за тем, кто в силе, кто в опале. Хотя для обывателя должность выглядит очень «кудряво» — гораздо лучше, чем, например, «подростковая», пажеская должность поэта Пушкина при дворе российского императора Николая.

На самом деле у Моцарта нет четких обязанностей, его просто иногда спрашивают: не готов ли он что-нибудь сочинить по вкусу Его Величества, а он говорит, что готов. За это — оклад 800 гульденов в год, что очень много. Однако Моцарту постоянно не хватает денег. Какие меры он предпринимает, чтобы подзаработать? В соборе Св. Стефана (это кафедральный собор Вены) по воскресеньям и праздникам Моцарт исполняет обязанности третьего капельмейстера. По тогдашним понятиям это практически соответствует подмастерью, однако все равно это некоторый престиж и опять же заработок, но и этого не хватает. Тогда как быть?

Как в свое время портному заказывали новое платье для каждого бала или праздника, так и для каждого оперного бенефиса какой-нибудь певицы во времена Моцарта заказывали отдельную выходную арию. При этом неважно, какая идет опера, какого композитора и какая там музыка. Моцарт написал довольно много таких штучных заказных арий (они называются еще концертными, или «вставными»). За это ему тоже что-то платили.

Удивительно, но факт: для грандиозного органа собора Св. Стефана Моцарт специально не сочинил ни одной ноты, но зато у него есть заказы на органную музыку от… часовщиков. В каталоге барона Людвига фон Кёхеля эти сочинения помечены номерами 594 и 608. Это музыка для механического органа в часах, попросту — для музыкальной шкатулки. Часовщики просили сочинить что-то оригинальное, чего ни у кого нет и что можно было бы награвировать на валике шкатулки. Конечно, потом упрекали, что получилось слишком длинно. Моцарт и в это вкладывал свой талант и что-то за это получал.