Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек) - Осторожно! Биологическое оружие!

Лукину было уже за пятьдесят, но благодаря военной выправке он казался намного моложе. Мне он понравился с первого взгляда.

Разговор получился неожиданно тяжелым. Калинин долго расспрашивал Лукина, который, казалось, был готов провалиться сквозь землю от его пристального взгляда.

— Евгений, — произнес с подчеркнутой медлительностью генерал, — я что-то не припомню, чтобы ты раньше заикался. Это что-то новенькое!

И вдруг я вспомнил, что Калинин тоже работал когда-то в Загорске. Они с Лукиным были почти ровесниками и наверняка хорошо знали друг друга. Но сейчас Калинин намеренно подчеркивал разницу в их служебном положении.

Наконец разговор закончился, и расстроенный Лукин ушел. Я тоже собирался выйти вслед за ним, но вдруг Калинин приказал мне остаться. Было видно, что он доволен собой.

— В общем, он неплохой парень, — сказал он, — но не могу понять, почему он был так испуган.

— Вас могие боятся, — пояснил я.

Калинин склонился над столом. Его лица я не видел, но почувствовал, что мои слова ему польстили.

— Ладно, — заявил он наконец. — Подготовь и подпиши приказ о его переводе на должность заместителя директора.

Не прошло и недели, как Лукин уже ехал в Сибирь.

С этого момента мое мнение о Калинине стало постепенно меняться. Меня и многих моих коллег раздражала его манера руководить и холодное высокомерие. Однако вскоре мы поняли, что без этих черт характера он не сохранил бы возглавляемую им организацию от беспощадных политиканов. К тому же я прекрасно сознавал, что нынешним своим положением я обязан именно Калинину. Но, будучи свидетелем его общения со своими подчиненными в столь жесткой манере, как с Лукиным, я невольно задавал себе вопрос: не настанет ли когда-нибудь день, когда он точно так же поступит и со мной?

Назначение Лукина на должность заместителя директора было одним из самых удачных решений, когда-либо принятых руководством «Биопрепарата». Лукин был тем самым человеком, который мог организовать производство вируса оспы в промышленных масштабах. Весь год я с удовлетворением следил, как «Вектор» под умелым руководством Сандахчиева рос на глазах, становясь огромным комплексом.

В декабре 1990 года мы уже провели испытания новой рецептуры вируса оспы. Они проходили на «Векторе», в малой взрывной камере УСД-25. Наше изделие работало прекрасно. По расчетам получалось, что производственная линия в только что построенном Здании 15 в Кольцове будет способна производить от восьмидесяти до ста тонн вируса оспы в год, если поступит задание на промышленное производство. Параллельно велись работы по выведению штамма оспы принципиально нового типа, и мы надеялись, что скоро сможем наладить и его производство.

Окна административного здания «Вектора» заиндевели. Была середина зимы, а она в Сибири суровая — за окном столбик термометра опустился до минус сорока. Научные сотрудники, теснившиеся в маленькой комнатке, кутались в шерстяные свитера, некоторые даже сидели в куртках. Они недовольно ворчали, проклиная холод и советский продснаб.

— Я уже не помню, когда в последний раз видел свежий помидор, — чертыхнулся кто-то.

— Скоро дойдем до того, что станем таскать еду из клеток животных, — хихикнув, откликнулся другой.

Я добродушно улыбнулся. Достаточно хорошо зная почти всех ведущих сотрудников, я оценил их черный юмор.

Человека, рассмешившего этой шуткой почти всех, кто был в комнате, звали Николай Устинов. Когда мы познакомились, ему было сорок четыре года. Это был сибиряк, крецкого телосложения, общительный и остроумный. Устинов обожал свою работу. Он руководил группой сотрудников, работавшей с вирусом Марбург — вирусом геморрагической лихорадки, который мы раздобыли еще в 70-х годах. Этот проект считался не менее значительным, чем работа над вирусом оспы.

Устинов проработал на «Векторе» уже много лет. Его очень любили и ценили в коллективе «Биопрепарата». Он всегда находил время поговорить с коллегами по работе. Его жена Женя работала в другой лаборатории этого же института. У них в семье было двое сыновей-подростков. Прежде чем перейти к обсуждению дел, я подумал о том, что нужно спросить Устинова, не могу ли я помочь ему с продуктами. Я забыл это сделать.

Спустя два месяца, в середине апреля, ранним утром раздался телефонный звонок. Взяв трубку, я услышал голос Льва Сандахчие-ва.

— Случилось ужасное, — пробормотал он.

— Несчастный случай?

— Да. Устинов уколол большой палец и занес в рану вирус Марбург, — в его голосе слышалась и жалость, и разочарование. — Он работал в лаборатории с морскими свинками, когда это случилось.

— Погодите-ка, — перебил я его. — Вы ведь знаете правила. Пришлите шифрограмму. И больше ни слова по телефону.

Конечно, с моей стороны было бестактно обрывать Сандахчиева на полуслове, но вести такие переговоры по телефону строжайше запрещалось.

Вирус лихорадки Марбург был одним из самых опасных среди всех, с которыми мы работали. И не только потому, что мы мало что о нем знали, но еще и потому, что он имел самое разрушительное воздействие на человеческий организм.

Первая официально зарегистрированная вспышка заболевания, вызванная этим вирусом, произошла в Марбурге, тихом университетском городке в восьмидесяти километрах к северу от Франкфурта, в 1967 году на одном из фармацевтических предприятий Беринга. [15] Эмиль фон Беринг — лауреат Нобелевской премии в области медицины. Превосходный военный врач, ассистент Роберта Коха в Берлине, с 1893 профессор в Халле. с 1895 — в Марбурге. Основатель вакцинологии и иммунологии. Совместно с Шибасабуро Китасато открыл способность животного и человеческого организма к образованию антител против возбудителей инфекции. Его исследования дали толчок для разработки вакцин против дифтерии и тифа. Смотритель, ухаживавший за животными, умер через две недели после того, как он заметил симптомы таинственного заболевания у зеленых мартышек, привезенных в лабораторию Беринга из Центральной Африки. В лаборатории выращивали вакцину, используя клетки почек этих обезьян. Очень скоро заболели и остальные работники лаборатории. Аналогичные случаи были отмечены в лабораториях Беринга во Франкфурте и в Белграде, в которые были завезены зеленые мартышки из той же партии.

Двадцать четыре человека, работавших в лаборатории, стали жертвами какого-то неизвестного заболевания, позже заболели шесть медицинских сестер, которые за ними ухаживали. Семь человек из всех заразившихся скончались. Эта вспышка неизвестного инфекционного заболевания вызвала тревогу во всем мире и привлекла к этой трагедии внимание ведущих биологов и специалистов по редким тропическим болезням.