Канатжан (Кен) Алибеков (Алибек) - Осторожно! Биологическое оружие!

— Потому-то я начал не с него, — признался он. — Ведь ты в руководстве второй человек. Мы вместе могли бы сходить к Быкову.

Это было рискованно. Калинин расценил бы это как действия за его спиной и прямое неподчинение, а то, что мы обратились к его основному сопернику, счел бы предательством. Но выхода не было.

Через несколько дней я и Ермошин без предупреждения пришли к Быкову в Министерство медицинской промышленности.

Для Быкова наше появление не было неожиданным.

— И что привело вас ко мне? — без интереса спросил он.

— Валерий Алексеевич, мы хотели бы с вами посоветоваться, — начал Ермошин.

Быков глянул на часы и, вздохнув, пригласил нас в кабинет.

— Давайте ближе к делу! — скороговоркой произнес Быков, даже не предложив нам присесть.

— Дело в том, что в КГБ считают, что технологические работы по биологическому оружию следует приостановить. Меня уполномочили заручиться вашей поддержкой, — отчеканил Ермошин, стоя по стойке смирно.

— А вы как думаете? — обратился ко мне Быков.

— Полностью согласен, — тут же ответил я. — Программа не пострадает. А мы всегда сможем…

Хозяин кабинета прервал меня на полуслове.

— Этого не будет никогда, — отрезал он, повернувшись к нам спиной. — Можете идти.

На территории Кремля находилось здание, где располагалась Военно-промышленная комиссия. С 1988 года я почти постоянно посещал кабинеты этой влиятельной организации.

На одном из закрытых совещаний, куда был приглашен и я, присутствовали председатель комиссии Игорь Белоусов, Алексей Аржаков, его заместитель, генерал Валентин Евстигнеев, недавно назначенный начальником 15-го Управления, и Олег Игнатьев, начальник Управления по биологическому оружию в ВПК.

Совещание началось с обсуждения того, как ответить на обвинения американцев и англичан.

Я помалкивал. Новых идей ни у кого не было. О докладной Крючкова даже не вспомнили. Когда совещание закончилось, Аржаков попросил меня остаться.

Я насторожился, но настроение у него было вполне доброжелательное.

— Тут кое-кто хочет с вами поговорить, — сказал он и кивнул в сторону двух мужчин, стоявших в глубине зала.

Перед тем как выйти, Белоусов бросил на меня многозначительный взгляд.

К нам подошли те двое и стали вытаскивать бумаги из одинаковых черных портфелей. Манера их поведения говорила о том, что это сотрудники разведки. Разговор с ними начал Аржаков:

— Вы слышали, что у нас возникли серьезные проблемы с Соединенными Штатами по поводу биологической программы. Я пригласил полковника Алибекова для беседы с вами.

Представленные мне сотрудники КГБ оказались генералами. Один занимал высокий пост в Первом управлении КГБ, а второй был одним из заместителей директора ГРУ — службы внешней разведки. До этого мне никогда еще не приходилось встречаться лицом к лицу с представителями таких серьезных организаций.

— Мы можем решить вопрос достаточно просто, — начал я. — Единственный способ противостоять Соединенным Штатам — это знать как можно больше об их программе создания биологического оружия. К сожалению, такой информации очень мало.

— Ну, существует Форт-Детрик, — начал один из генералов, имея в виду Медицинский научно-исследовательский институт инфекционных болезней армии США (USAMRIID) в штате Мэриленд, где программа создания биологического оружия началась еще в 1943 году.

Я оборвал его:

— Все, кто хоть что-то знает об американской программе, упоминают Форт-Детрик. Это не актуально. Есть ли новая информация?

Человек из ГРУ разозлился:

— Скажите конкретно, что вам нужно.

— Хорошо, — согласился я.

Я начал с того, что американское биологическое оружие на самом деле представляет собой меньшую угрозу, чем предполагают наверх. Маловероятно, что американцы, заявив в 1969 году о закрытии своей программы, действительно, это сделали. Было неясно, зачем они так настойчиво хотят получить доступ на наши предприятия. Ведь мы потребуем того же от них. Но, похоже, их такая перспектива не пугала. Это могло означать, что американская программа менее успешная, чем наша. На мой взгляд, это был еще один аргумент в пользу прекращения нами производства биологического оружия.

Пока я говорил, генералы что-то записывали в свои блокноты.

— Во-первых, нам нужны названия и расположение новых предприятий, созданных за последние двадцать лет, — сказал я. — Понадобятся имена руководителей и организационная структура. Выясните, с какими биологическими веществами они работают и какие системы доставки разрабатывают. И еще нам нужны данные о всех проводимых испытаниях.

Мне казалось, что меня сочтут наивным. Но лица у моих собеседников были мрачные.

— Дайте нам пару недель, — попросил один из них.

Прошло несколько недель, и меня снова вызвали в ВПК. На этот раз нас было трое. Первым заговорил представитель КГБ:

— Вы слышали о Плам-Айленде? — спросил он.

— Конечно, — разочарованно ответил я.

В Плам-Айленде, в нью-йоркском Лонг-Айленд-Саунде, еще во время войны проводили опыты с биологическими веществами. Потом он перешел в ведение Министерства сельского хозяйства и стал карантинным центром для ввозимых в страну животных и пищевых продуктов.

— И еще мы нашли кое-что в Иллинойсе, — добавил представитель ГРУ.

— И об этом знаю, — сказал я, не давая ему продолжить. — Там еще в 50-х годах запретили производить биологическое оружие, так как не был создан необходимый уровень биологической безопасности. Сейчас там располагается большая фармацевтическая компания.

Разведчики встревожились.

— А что-нибудь еще у вас есть? — спросил я.

Было перечислено еще несколько мест, но все их можно было не называть, так как они бездействовали. Потеряв терпение, я оборвал их:

— Ясно, что вы просто пролистали старые отчеты. Огромное количество информации об этих объектах напечатано в открытой литературе, и я не желаю выслушивать ее пересказ из уст профессионалов разведки.

Извинившись, я вышел покурить. В какой-то момент пришла мысль: а не было ли приказа скрыть от меня информацию? Но ведь председатель КГБ хотел закрыть нашу программу. Поэтому сотрудники этого ведомства должны были бы помочь мне с информацией о деятельности американцев.

Когда я вернулся, генералы уже убрали свои документы. Мы решили, что обсуждать больше нечего, и я холодно поблагодарил их за сотрудничество, но в глубине души был просто потрясен.

Поверить в то, что американцы отказались от проведения работ по созданию биологического оружия, было невозможно.

В мои обязанности в «Биопрепарате» входила регулярная корректировка плана по использованию выделяемых бюджетных средств, возрастающих год от года. Эту корректировку я проводил вместе с сотрудником Госплана генералом Романом Волковым. Он отвечал за обеспечение программ Министерства обороны. Каждый раз при нашей встрече он практически уговаривал меня изыскать возможности траты денег.