Татьяна Алексеева - Ахматова и Гумилев. С любимыми не расставайтесь…

Зрители ликовали. Когда на канат влез «главный артист» собственной персоной, они сразу захлопали в ладоши, уже догадываясь, что его выступление будет еще более сложным, чем предыдущие. И он не обманул их ожиданий! По канату этот веселый улыбчивый человек не шел, а бежал — быстро, ловко, без всяких усилий сохраняя равновесие. Несколько раз пробежав так то в одну, то в другую сторону и сорвав самые громкие аплодисменты, молодой человек соскочил на землю и прошелся перед зрителями «колесом», потеряв свой цилиндр, до этого безупречно сидевший у него на голове. Его примеру тут же последовали еще два его товарища, а затем все трое обошли вокруг ликующей толпы на руках. Правда, хлопали им уже меньше. Все больше крестьян начинали с любопытством и нетерпением поглядывать на единственную не показавшую им ни одного трюка артистку. Чем дальше, тем сильнее крепла их уверенность, что «циркачка» приехала с остальными гимнастами не просто так и что ее выступление отложили на самый конец тоже неспроста. Ведь последний номер обычно бывает самым необычным и интересным! И их ожидания оправдались.

Сделав очередное «колесо», «главный» вскочил на ноги, выпрямился и вновь обратился к публике:

— А теперь, дамы и господа… в смысле, дорогие зрители, вы увидите невероятную, единственную в своем роде, уникальную артистку! Гордость нашего цирка — женщину-змею!!!

Зрители удивленно переглянулись, а скромно стоявшая на одном месте балерина вдруг словно преобразилась. Она повернулась к толпе, выпрямилась, расправила плечи и как будто бы даже стала немного выше. А потом приподнялась на цыпочки, вытянула руки над головой и стала слегка раскачиваться из стороны в сторону, действительно став похожей на вставшую на хвост и что-то высматривающую змею. Кто-то из крестьян захихикал, однако большинство смотрели на странную женщину с изумлением и даже некоторым испугом.

Она тоже не обманула их ожиданий. Постояв немного с поднятыми вверх руками и словно бы войдя окончательно в роль змеи, медленно и плавно повернулась на месте, а потом, так же плавно, вдруг стала поднимать правую ногу. Она поднимала ее все выше и выше и в конце концов вытянула ее вертикально вверх, продолжая при этом улыбаться зрителям. Те следили за ее движениями, почти не дыша, и, когда «женщина-змея» замерла на одной ноге, все дружно ахнули от восхищения. Постояв так несколько секунд, она плавно опустила ногу и стала изгибаться назад — все сильнее, пока ее ладони не коснулись земли. Еще пара мгновений — и «женщина-змея» протянула одну руку предводителю артистов. Тот сжал ее своей рукой, и она все с той же непринужденной легкостью выпрямилась и, улыбнувшись, помахала зрителям.

А затем перед онемевшими от восторга деревенскими жителями начало происходить нечто совсем невероятное. «Женщина-змея» изгибалась то в одну, то в другую сторону, складывалась пополам и снова выпрямлялась, извивалась и принимала совершенно немыслимые для человека позы, разве что не завязывалась в узел! Ее длинные темные волосы порой касались земли, а легкое, почти невесомое шелковое платье развевалось, как флаг на ветру. Каждое движение было плавным и действительно «змеиным» — многим зрителям доводилось хотя бы раз встретить в лесу ужа или гадюку, и теперь, глядя на выступающую перед ними артистку, они испуганно таращили глаза, вспоминая те встречи. Гадюки и ужи извивались так же плавно и грациозно, так же завораживающе, как и эта юная темноволосая женщина. В ее осанке и выражении лица, в каждом ее жесте и взгляде таились такие же гордость и достоинство. А еще в ней была такая же опасность, как в ядовитых змеях. Она пугала, хотя зрители вряд ли смогли бы объяснить, почему, глядя на нее, чувствуют страх.

— Срамота-то какая… — сердито бормотали уже немолодые крестьянки, когда акробатка поднимала ноги выше головы, но глаза у них все равно светились восхищением.

А гибкая «женщина-змея» извивалась все сильнее и с каждым движением делалась все больше похожей на настоящую змею. Под конец ее номера некоторые особенно впечатлительные зрители уже вовсю крестились, подозревая, что перед ними выступает не обычная женщина, а какая-то опасная «нечистая сила». Гимнастка видела это, и хотя на ее лице сохранялась спокойная легкая улыбка, в глазах с каждой минутой все ярче вспыхивали озорные искорки.

В конце концов она снова откинулась назад и тоже сделала «колесо», после чего, встав на ноги, низко поклонилась публике и резко выпрямилась. Зрители завизжали и захлопали в ладоши так громко, что в первый момент заглушили слова предводителя, объявившего об окончании представления. Потом все «циркачи» раскланялись еще раз, а один из рослых бородатых крестьян, перекрикивая продолжавших шуметь товарищей, объявил:

— У кого с собой медяки есть? Складывайте в шапку! Заплатим артистам, сколько можем!

С этими словами он снял с головы картуз, опустил в него найденный в кармане пятак и протянул стоявшим рядом с ним молодым парням. Те тоже принялись рыться в карманах, а из-за спины хозяина шапки высунулась чья-то рука, высыпавшая в нее целую горсть мелких монет. Другие зрители уже тоже старательно шарили в карманах и развязывали пояса в поисках денег.

«Циркачи» переглянулись. Теперь их лица почему-то приняли смущенное выражение, и предводитель, снова повернувшись к публике, вдруг решительно замахал руками:

— Нет-нет, что вы, не надо нам никакой платы! Мы выступили просто так! Из любви к великому цирковому искусству! Чтобы навык не потерять, вот!

Крестьяне уставились на артистов широко распахнутыми глазами. Отказ от денег удивил их едва ли не сильнее, чем все трюки на лошадях и на канате и способность «женщины-змеи» изгибаться в любом направлении. Но артисты уже торопливо запрягали своих лошадей и отвязывали от деревьев канат.

— Спасибо вам, почтеннейшая публика! — прокричал «главный», запрыгивая в телегу. — Счастливо оставаться! Удачного покоса!!

Его коллеги тоже забрались в повозку, один из них натянул вожжи, и вся компания, не давая крестьянам опомниться, быстро уехала, оставив после себя только облако дорожной пыли. Те некоторое время смотрели им вслед, а потом, вздохнув и рассовав обратно по карманам свои медяки, зашагали обратно в поле.

А компания артистов в это время неслась по дороге, заливаясь веселым хохотом.

— Ну, ты, Коля, даешь! Они ведь тебе поверили! Они решили, что мы действительно бродячий цирк! — давясь от смеха, хлопал предводителя по спине один из них.

— А с чего бы им думать иначе? Мы что — плохо на конях скачем и на канате пляшем? — фыркал другой. — Да не хуже, чем стихи сочиняем!

— Смотря какие стихи… — посмеивался глава артистов. — Взять некоторые — так пляшем мы даже лучше!