Арсений Замостьянов - Гений войны Суворов. «Наука побеждать»

Строго осудил Суворов и демонстрационный маневр, ставший, на взгляд фельдмаршала, причиной окружения: «Императорско-королевской корпус, стоящий возле Казале, для демонстрациев, переправил на противной берег, в близости неприятеля, несколько пехотных рот, яко на жертву». Строгий, беспощадный отлуп устраивает Суворов за такие маневры: «По крайней неосторожности суда расплылись, ту пехоту неприятель окружил большими силами и едва треть оной спаслось. Демонстрация — игра юно-военных. Обыкновенно они или пустые, утруждающие войски, или наносящие им вред. Занятие многих постов их разделяет и даёт способ неприятелю иметь над ими поверхность по подробности. Нужны разъезды и обвещательные посты от конницы, разве в ущельях гор пехота употреблена быть может и то с великою осторожностию, чтоб отрезана не была. Иначе военной суд разбирать будет». Определённо Розенберг и великий князь Константин Павлович в Басиньяно не проявили суворовского гармонического ощущения «глазомера, быстроты, натиска». Суждение Суворова о демонстрациях и рейдах на территорию, контролируемую превосходящими силами противника, очень любопытно: русский фельдмаршал был уверен, что только конные отряды в этих делах способны действовать в должном темпе. …Итак, гнев Суворова обрушился на Розенберга.

Узнав об инициативах великого князя, о нарушении субординации, Суворов наедине поговорил с ним почтительно, но жёстко. А свите Константина Павловича пригрозил даже военным судом. Урок получился резонный: в дальнейшем великий князь старался не нарушать армейскую дисциплину. В письме Багратиону Суворов поведал о несчастье при Басиньяно и приказал авангарду сближаться с основными силами на случай концентрированного наступления армии Моро. Но Моро после Басиньяно проявил пассивность, выжидал — и Суворов отменил приказ, оставив войска Багратиона и Карачая у Нови, на путях возможного движения Моро к Генуе. Теперь Суворову следовало забыть о неудаче при Басиньяно и продолжать привычно гнуть свою линию.

Суворов в те дни писал Багратиону: «Генерал-майор князь Багратион! Хороша прежняя операция, мне жаль, что я Вас тронул из Нови… Между прочим, Ваш друг Милорадович колол штыками конницу, и иные последовали примеру». «Никто лутче не выполнит желаемого, как Ваше Сиятельство. Христос с вами!» (22 мая 1799 г., из Турина). Он не скрывает восторга перед молодецкой удалью Багратиона — и лукаво подзадоривает его рассказом о подвиге не менее доблестного Милорадовича. Пущай соревнуются! Надо ли говорить, что ответная преданность Багратиона и Милорадовича Суворову границ не имела. Так на всю жизнь они и остались учениками Суворова, и оба погибли, защищая Отечество.

Революционные армии достойны добрых слов историка. Полководческое искусство и солдатская доблесть в революционных войнах поднялись на невиданную ранее высоту. Точнее — на виданную лишь в войсках русских полководцев Румянцева и Суворова. Не случайно только Суворов и его ученики смогли оказать успешное сопротивление экспансии революционных полководцев наполеоновского поколения. Над другими европейскими армиями они возвышались, как Альпы над старым континентом. Суворов высоко оценил силу революционного пассионарного взрыва. Ещё в 1795-м он говорил маркизу Дюбокажу — французскому роялисту: «У них есть твёрдость и непреклонность воли. А вы не умеете желать». Что может быть важнее для полководца, чем развитая сила воли? Увы, французские учёные, воздавая должное своим героям, редко вспоминают о новаторских талантах русских генералов, о непобедимом духе русской армии. Не будем же брать с них пример: признаем, что в кампании 1799 г. Суворову противостояли лучшие войска Европы, которые сражались стойко и изобретательно. За Басиньяно император отправит генерала Чубарова в отставку и отзовёт в Россию. Но вскоре на свой страх и риск Суворов сменит первоначальный гнев на милость, оставит генерала в армии — и в битвах при Тидоне, Треббии и Нови он проявит себя героически. Одновременно шли осады крепости Пичегетоне, Александрийской, Миланской и Тортонской цитаделей. Было принято решение бросить главные силы на Турин. Заняв этот город, Суворов подведёт черту под освобождением северной Италии. 7 мая фельдмаршал выступил на Турин из Маренго. У Меццана-Корти Суворов с войсками формировал По, после чего соединился с корпусом Розенберга. Они двигались на запад, занимая крепости Казале и Валенцу. В Валенце Суворов отрядил корпус генерала Швейковского на Александрию, где пребывал немалый французский гарнизон. Со стороны Тортоны на Александрию наступали войска австрийского генерала Секендорфа. Часть александрийского гарнизона сложила оружие, другая часть, по примеру миланцев, заперлась в цитадели. Миланская крепость к тому времени пала. Держалась цитадель Тортоны, хотя в городе хозяйничали союзные войска. Оплотом революционных армий в Пьемонте оставалась лишь крепость Мантуя, взятие которой австрийцы считали главной целью кампании. Для австрийцев вообще, как мы видим, взятие крепостей было главной целью кампании. А Суворов ещё в надиктованном генералу де Люмиану плане определял утомительные осады как потерю драгоценного времени. Цель Суворова — уничтожение армий в генеральных сражениях. Русский фельдмаршал намеревался лишить революцию железных шеренг её защитников. Революционные генералы умели отменно мобилизовывать всё новые и новые силы, Суворов уже изучил этот их талант и понимал, что со сражениями следует торопиться.

Войска Шателера осадили Турин, где пребывал генерал Фиорелла с 3,5-тысячным гарнизонным войском. На предложение сдать город Фиорелла ответил отказом. Из Турина, когда осада цитадели была ещё в разгаре, Суворов писал А.К. Разумовскому: «Моя система, иначе — или 30-летняя война, или Кампоформидо, хуже её, с юным Бонапартом. Сею мог бы нам открыться наипозже, в будущую кампанию, Париж. Адда — Рубикон. Мы её перешли на грудях неприятеля при Кассано… слабейшею колонною разбили его армию, что отворила нам путь в Милан… Пора помышлять о зюйдовой черте. Недорубленный лес опять вырастает. Выгрузившийся при Сестрии неприятель пошёл на воздух; место того тамо вгружал багажи для отправления в Геную, куда, видно. Макдональ и Монтришард… намерены прогуляться; откроет время». Попытки предугадать планы противника не всегда оказывались удачными. Французы умело маскировали передвижения войск и распространяли лживые слухи. Суворов раздумывал, как отрезать французов от Франции, надеясь на союзников и флот.

15 мая Суворов передаст Розенбергу диспозицию к взятию Турина, к осаде и штурму Туринской крепости: «Город Турин ещё не сдался, и оной должно к тому принудить». Были устроены батареи, Суворов готовился к штурму. Императору Павлу Суворов напишет: «15 мая в 3 часа пополудни даровал нам всемогущий Бог город Турин!» В Турине Суворова встретили ещё более восторженно, чем в Милане. В городских стычках французы потеряли до 1000 убитыми, ранеными и больными. Фиорелла из цитадели начал бомбардировку города, наказывая таким образом горожан за измену интересам пьемонтской армии. Пальба по безвинным обывателям прогневила Суворова, который ультиматумом добился прекращения огня (иначе Суворов грозился поставить под обстрел пленных французов). И сам не открыл огонь по цитадели, жалея город. За такое великодушие городское начальство благодарило Суворова в специальной грамоте. Тем временем войска союзников взяли Александрию и, наконец, овладели миланской цитаделью.