Борис Бейли - Черчилль без лжи. За что его ненавидят

Молотов отвечает, что переговоры лучше вести там, где они пойдут быстрее. Можно и в Лондоне.

Иден говорит, что переговоры могут состояться там, где предпочитает советское правительство…

Молотов считает, что если британское правительство согласится на предоставление в Болгарии 90 % Советскому Союзу, то остальные вопросы могут быть легко решены…

Иден отвечает, что он не знает, как быть с процентами, но англичане хотят иметь в Болгарии большую долю, чем в Румынии, где у них всего имеется 10 %.

Молотов говорит, что идея процентов вытекает из вчерашнего совещания. Может быть, мы договоримся о том, что для Болгарии, Венгрии и Югославии будет соотношение установлено 75:25.

Иден говорит, что это хуже, чем вчера.

Молотов отвечает, что тогда, может быть, принять 50:50 для Югославии, 90:10 – для Болгарии и внести поправку для Венгрии.

Иден отвечает, что он готов пойти навстречу в случае с Венгрией, но он, Иден, просит помочь обеспечить англичанам большее участие в делах Болгарии после капитуляции Германии. Он, Иден, не настаивает на этой американской формулировке, но он хочет, чтобы в ЕКК были представлены англичане после капитуляции Германии.

Молотов спрашивает, не договоримся ли мы о том, чтобы установить по Венгрии соотношение 75:25, прежде чем перейти к обсуждению других вопросов. Не согласятся ли англичане на 75:25 для Болгарии и на 60:40 для Югославии. Как Иден может видеть, он, Молотов, делает уступку на 15 % по Болгарии, но зато в Югославии он, Молотов, предлагает установить 60 %.

Иден отвечает, что он не хочет, чтобы соотношение для Югославии изменялось. Премьер будет очень расстроен, если будет сделана попытка изменить соотношение для Югославии, так как Англия очень много помогала Тито, снабжая его вооружением. Поэтому он, Иден, предложил бы, чтобы соотношение для Венгрии было 75:25, для Болгарии – 80:20 и для Югославии 50:50…

Молотов отвечает, что он согласен отказаться от поправки для Югославии, если для Болгарии будет принято соотношение 90:10. Если по Болгарии принять 75:25, то тогда по Югославии надо принять 60:40. При этом он, Молотов, хотел бы заявить, что Советский Союз не намерен вмешиваться в дела на морском побережье Югославии. Если же в Югославии оставить 50:50, то тогда нужно принять поправку для Болгарии.

Иден говорит, что англичане и американцы воевали с болгарами в течение трех лет. Болгары очень плохо обращались с американскими пленными. Россия воевала с Болгарией лишь 48 часов.

Молотов заявляет, что Болгария причинила Советскому Союзу больше ущерба, помогая немцам, чем какой-либо другой стране. Он, Молотов, просил бы Идена считаться с тем, что Румыния и Болгария являются черноморскими странами. У Англии к Черному морю должно быть меньше интереса, чем к Средиземному морю. За свое поведение в войне Болгария не будет иметь доступа к Средиземному морю».

Советская сторона откровенно использовала подконтрольное ей коммунистическое правительство Болгарии для шантажа англичан. Разумеется, без ведома советских оккупационных властей болгары никогда бы не рискнули арестовать британских офицеров.

11 октября Молотов и Иден договорились о том, что процент «советского влияния» в Болгарии и Венгрии составит 80 %. Реального значения все эти проценты не имели, поскольку, за исключением Греции, в остальных балканских странах Советский Союз господствовал безраздельно, не допуская туда западных наблюдателей. Только ссора Сталина и Тито в 1948 году вывела Югославию из советской сферы влияния и заставила Тито какое-то время опираться на помощь Англии и США 11 октября 1944 года на приеме в английском посольстве в Москве в ответ на сетования Черчилля, что советские действия в Польше могут осложнить отношения Англии с Ватиканом, Сталин не без издевки заметил: «А сколько дивизий у папы римского?» – подчеркивая, что уважает только силу, а не моральные или религиозные авторитеты.

13 октября 1944 года Сталин и Черчилль, а также Гарриман встретились с люблинскими поляками. Однако компромисса достичь не удалось. В итоге в правительство просоветского Польского Комитета Национального Освобождения вошел только бывший глава польского правительства в изгнании и лидер Крестьянской партии Станислав Миколайчик.

Во время беседы представитель ПКНО Эдвард Осубка-Моравский заявил, что главное расхождение между лондонскими и люблинскими поляками в том, что, по мнению Миколайчика, командующий Армией Крайовой генерал Бур-Комаровский и другие варшавские повстанцы – герои, а по мнению ПКНО – нет.

Черчилль возразил, что Бур завоевал восхищение миллионов людей, пусть не своим благоразумием (неблагоразумным Черчилль считал нежелание пойти на компромисс с Москвой), но своей храбростью.

Сталин с Черчиллем не согласился, но британский премьер остался при своем мнении. Однако дальше восхищения мужеством бойцов Армии Крайовой он не пошел, в том числе и потому, что в попытке вырвать Польшу из-под советского контроля не был поддержан президентом Рузвельтом.

14 октября на встрече со Сталиным Черчилль заявил, извиняясь за откровенность, что «если не удастся разрешить польский вопрос, то будет невозможно убедить общественное мнение в том, что люблинский комитет не является выражением русской воли и необходимым мероприятием в тылу Красной Армии. Та пропаганда, которую ведет люблинский комитет, является весьма эффективным орудием для польского правительства в Лондоне в его кампании против люблинского комитета. Например, Моравский ругал участников варшавского восстания. Он, Черчилль, должен сказать, что такие выступления Моравского принесли больше вреда, чем пользы».

Сталин в ответ утверждал, что «Моравский выступал не против героического населения Варшавы, а против Бура и его хозяев».

Черчилль резонно заметил, что в Польше до войны было очень мало коммунистов.

Тогда дядюшка Джо прочел партнеру лекцию по политграмоте: «Польский народ рассуждает очень элементарно. Поляки считают, что Красная Армия освобождает Польшу, и спрашивают, кто из польских руководителей является другом Красной Армии. Поляки видят, что люблинский комитет – с Красной Армией. Они видят, что англичане вместе с американцами в союзе с Красной Армией, но они спрашивают, почему никого из представителей лондонского польского правительства нет с Красной Армией.

Польские крестьяне не могут этого понять. Миколайчик не понимает, какой большой вред наносит ему этот факт. Что касается утверждения, что ПКНО является выражением русской воли, то это неправильно, так как комитет пользуется широкой поддержкой польского народа. Конечно, в комитете имеются противоречия, но Черчилль знает, насколько поляки капризный народ».