Виктор Астафьев - Нет мне ответа...Эпистолярный дневник 1952-2001

С тех пор как Союз писателей СССР вступил в международную ассоциацию писателей, у нас в стране появилось управление по авторским правам сокращенно — ВААП. Это управление осуществляет контроль за изданиям» книг, постановками фильмов, спектаклей, заключает договоры с иностранными издательствами на издание книг советских авторов за рубежом. Оно не из вещает автора о перечислении во Внешторгбанк гонораров за издание книг Деньги эти невелики. С перечислений удерживаются налоги в счёт государства, и все финансовые операции и формальности соблюдаются до тех пор, пока гонорарные перечисления не попадут в недра Внешторгбанка.

ВААП извещает, что во Внешторгбанк на ваше имя перечислены деньги в таком-то валютном начислении, в такой-то сумме. Банк извещать об это автора не торопится и по какому-то закону, точнее, по собственному произволу, вообще их не выплачивает автору. Только в том случае, если автор едет за границу, уже с иностранным паспортом в руках, он может попросить в Министерстве финансов разрешение на выдачу ему Внешторгбанком, как правило, очень незначительной суммы от им же, автором, заработанных денег.

Но попробуйте получить разрешение из Министерства финансов! Здесь сделано всё, чтобы вы ничего не получили иль были доведены до сердечного приступа, унижены и растоптаны. Во всех подъездах Министерства финансов стоит охрана. Она вежливо спрашивает: куда вы идёте и зачем? Вы отвечаете, что едете за границу и вам нужно получить разрешение на выдачу денег. Вам говорят, что нужен пропуск. Вы снова суёте красный паспорт и толкуете в окошко-бойницу насчёт разрешения. На вас смотрят жалостно и снисходительно. «Мы не можем куда попало выписывать пропуск. Позвоните Тамаре Алексеевне или Наталье Ивановне». Заветный телефон записан, но по нему никто не отвечает. И дежурный милиционер (ох эта родная милиция, что 6ы мы без неё делали?!), жалеючи тебя, говорит: «Нужно сходить в этот вот подъезд, спросить того-то и того-то, может, он чем поможет».

Увы, который может помочь, тот редко бывает на месте, а день заканчивается, а иностранный паспорт выдаётся накануне или в день отъезда. Под него, под паспорт, денег в ВААПе дают ровно столько, чтоб доехать на такси до отеля или разок скромно пообедать. Что делать? Домой возвращаться? Потащили меня черти в Европу. Сидел бы, работал бы!

Наконец появляется тот, кого вы с вожделением ждёте. Кивает, просит проходить, что у вас, спрашивает. Где вы раньше были? Это же финансовая операция, она за час не делается! На сколько дней едете? Сколько денег просите? Мы можем разрешить вам небольшую сумму. Звонит: «Тамара Александровна, сколько мы можем?» — и вежливо называет небольшую сумму, от и без того небольшой суммы, числящейся на моём счёте. «Но это же мои деньги, мной заработанные!» — пусть и робко возражаю я. И совсем неробкий следует ответ: «А мы здесь ворованные и не держим!»

Пишется под диктовку длинное, довольно сложное по содержанию заявление, которое кем-то и где-то разбирается. Наконец сделано тебе великое одолжение, выдана бумага — разрешение. С нею надо мчаться со всех ног в банк, на Чкаловскую улицу. А там! Хоть бы кто-нибудь посмотрел, что там делается! Слоном, изведёшься, изнервничаешься, натолчёшься в очередях, пока получишь свои собственные деньги — на мелкие расходы, чтоб там, за рубежом, не унижать своего достоинства крохоборством и ограничениями в еде, даже в воде.

В особенно трудное положение поставлены живущие на периферии. Им, чтобы преодолеть преграды, чинимые Министерством финансов, надо приезжать в Москву за неделю до отбытия за рубеж. Но недель этих в нашей жизни остаётся уже мало, ими приходится дорожить.

В недавнем интервью писатель Габриель Маркес уже говорил с недоумением и возмущением об абсурдной системе оплаты писательского труда в нашей стране. А ведь он не бывал в Министерстве финансов, не обивал его порош, не прел в очередях Внешторгбанка.

Мы об этом говорить стесняемся, а ждать наведения порядка устали. Хотелось бы узнать при нашей жизни: изменится что-то или все надежды опять па будущее, на то, что и до нас дойдут и о нас позаботятся.

Министерство финансов — учреждение огромное. Наши дела там никакого весомого значения не имеют, так может, передадут всю нашу «мелочевку» в тот же ВААП, и оно, осуществляя контроль за нашими изданиями за рубежом, будет контролировать и осуществлять все финансовые дела и операции с авторами?

Думаю, все заинтересованные лица — авторы согласятся делать отчисления из своих гонораров на содержание дополнительных работников ВААПа.

Но проще и доступней делать это так, как век от веку везде и всюду делается: выделить писателю, имеющему счёт во Внешторгбанке, чековую книжку, и чтоб при наличии иностранного паспорта и документов о выезде сам мог выписать положенную или разрешённую сумму денег для поездки.

Нас на огромных просторах Родины, получающих гонорары из-за рубежа да и изредка по приглашению или в командировки туда ездящих — единицы. И большинство этих единиц уже в преклонных годах, имеют свои заслуги перед государством нашим и труды, по достоинству оценённые. Если наши небольшие суммы гонораров нужны государству, пусть нам об этом скажут, и мы без особых колебаний их отдадим, но отдадим на тот счёт, в то место, куда посчитаем нужным, а так, втихаря, по-шулерски, обращаться с нами, обирать нас по мелочи нехорошо, недостойно ни солидной финансовой организации, ни отечества нашего, во имя и во спасение которого мы не только проработали всю жизнь, но и кровь пролили.

Виктор Астафьев, лауреат Государственных премий, инвалид Отечественной войны

Валентин Распутин — Герой Социалистического Труда, лауреат Государственных премий

11 ноября 1987 г.

(В.Винокурову)

Дорогой Валерий!

Я безмерно рад был получить от Вас письмо и ещё более потому рад, что Вы в «Смене», где меня любят, чтут и где меня начали печатать со... спортивного отдела! Чудеса, правда?! Тем более что творения мои никакого отношения к спорту не имели, просто работник спортивного отдела по фамилии Эпельфельд — человек добрейший, ласковый, кого-то там замещал во время отпуска в отделе прозы, вроде бы Игоря Кобзева, и среди других попала ему в руки и моя блёкленькая рукопись. Он её прочёл, ободрил меня обещанием «предложить журналу» и, спустя большое (мне показалось — бесконечное) время творения мои появились в «Смене». Эпельфельд и потом ещё раза два сумел меня «протолкнуть», а когда я попал в Москву, знакомил со всеми, кто был ему доступен, даже один раз покормил меня обедом в «правдинском» буфете и денег не взял, чем потряс меня совершенно. После обеда я ходил к главному редактору, и входил в редакторский кабинет не так уж робко, как могло бы быть до обеда.