Сергей Кремлев - Мифы о 1945 годе

Достаточно сказать, что по свидетельству Лиддел Гарта на третий день наступления – 19 декабря немцы находились в полукилометре от огромного склада горючего около Ставло, где хранилось более 11 миллионов литров бензина.

Получи немцы этот жизненно важный для них бензин, всё могло бы пойти на Западе иначе. Ведь особых боевых качеств союзники не проявили, хотя имели преимущество во всём, и прежде всего – в авиации.

Выйдя, после высадки в июне 1944 года в Нормандии, к декабрю 1944 года на подступы к Рейну, англо-американцы далее повели себя пассивно. Можно предполагать, что они всерьёз рассчитывали или на быструю общую капитуляцию Германии, или – что более вероятно – на сепаратный мир с ней.

Конечно, отдельный сговор с немцами за спиной СССР вызвал бы в мире бурю протестов и возмущения, но боссы Запада всегда умели успокоить электоральную скотинку. Успокоили бы они её, надо полагать, и на этот раз, однако…

Однако Рейх отнюдь не собирался ещё сдаваться, и 16 декабря 1944 года фельдмаршал Рундштедт нанёс по союзникам первый неожиданно мощный удар в общем направлении на Льеж. Фронт союзников был быстро вскрыт, и немцы готовились к полной ликвидации всего его северного крыла.

Фронты – не гуси, однако на одном крыле им тоже далеко не улететь, а вермахт, разделавшись с союзниками в Северной Франции и Бельгии, не обделил бы своим вниманием и южное крыло рушащегося на глазах союзного фронта.

Удар немцев был абсолютно неожиданным. Историк Джон Толанд позднее писал:

Наступательный порыв немцев – особенно частей Ваффен-СС – был очень велик. Это видно не только по стрелам наступления на картах обстановки и темпу продвижения, но и по фото– и кинодокументам того времени. Достаточно всмотреться в выражение лица молодого, однако явно опытного в воинском деле, пленённого союзниками солдата войск СС, чтобы понять – для него война не проиграна, а только начинается всерьёз, потому что этот парень черпает силу уже не в мыслях о Минске, Киеве, Москве и Ленинграде, а в понимании того, что он защищает свою собственную родину.

Союзники панически отступали. Вот картина, описанная американским журналистом Ральфом Ингерсолом, участником и свидетелем боевых действий в Европе:

Однако потом всё изменилось. Улучшение погоды позволило авиации союзников наносить почти безнаказанные бомбовые удары по коммуникациям и войскам, у немцев катастрофически не хватало горючего.

Немецкое контрнаступление иссякало.

Но чтобы читателю было понятнее, как сложно постфактум понять (прошу прощения за невольный каламбур), что происходило тогда на Западном фронте, сообщу, что, по оценке штаба Эйзенхауэра, немецкие потери за время Арденнского наступления составили 220 тысяч человек, а начальник штаба Рундштедта генерал Вестфаль оценивал их после войны в 25 тысяч человек.

Ничего себе расхождение, а?

Проще обстоят дела с исходными цифрами. И они примерно таковы…

Перед началом немецкого наступления союзники имели на фронте в 640 километров 63 дивизии (из них 15 – бронетанковых), 10 тысяч танков, 8 тысяч самолётов. Плюс – резервы.

Немцы имели 73 дивизии (в том числе 11 танковых) и 3 бригады. Некомплект ряда дивизий составлял при этом 30–40 %.

В ударную группировку вермахта входили войска группы армий «Б»: 6-я танковая армия СС обергруппенфюрера СС Дитриха, 5-я танковая армия генерала Мантейфеля и 7-я армия генерала Бранденбергера.

В группировку входило около 900 танков и 800 самолётов авиационной поддержки – по данным советской «Истории Второй мировой войны». По данным же, например, англичанина Дж. Фуллера, в группировке насчитывались 1000 танков, 3000 самолётов и «много тысяч автомашин».

Как ни считай, общее соотношение сил было для немцев малоутешительным. Тем не менее, успех они иметь могли, причём – успех решающий. Впоследствии генерал Гальдер заявлял, что силы, использованные для наступления в Арденнах, «были последними грошами обнищавшего человека», но явно при этом прибеднялся.

После войны генералитет вермахта все собственные грехи свалил на Гитлера (тут немцы оказались не одинокими – советские генералы все свои грехи, особенно предвоенные и первые военные, тоже свалили с подачи Хрущёва на Сталина). Однако Гитлер вполне умел мыслить стратегически и в 1945 году.

Скажем, танковый генерал Меллентин, уже мной упоминавшийся, утверждает, что накануне нашего наступления зимой 1945 года Гудериан предупредил-де Гитлера 9 января, что «Восточный фронт напоминает карточный домик», но Гитлер-де «упрямо продолжал думать, что подготовка русских – всего лишь гигантский блеф».

На самом деле гигантским генеральским блефом является вышеприведённое утверждение, поскольку ещё 4 декабря 1944 года Гитлер в письме главе венгерского фашистского правительства Ференцу Салаши писал, что очень скоро резервы, имеющиеся на Западе, потребуются для переброски на Восток, так как «русские в самое ближайшее время начнут гигантское наступление против Восточной Пруссии и Верхней Силезии».

Собственно, и наступление на Западе Гитлер планировал провести до того, как возникнет необходимость в отражении наступления на Востоке, для чего понадобились бы войска, снимаемые с Западного фронта.

Однако решительного прорыва не получилось, положение стабилизировалось. Не смирившись с мыслью, что Рейху не удалось вернуть себе инициативу на Западном фронте, Гитлер санкционировал новое наступление, начавшееся 1 января 1945 года и вначале давшее вновь хорошие результаты.

На Западном фронте всё опять повисло на волоске не только для немцев, но и для союзников. В подтверждение сказанного я приведу лишь один, но красноречивый факт. 4 января 1945 года командующий 3-й американской армией генерал Джордж Паттон записал в своём дневнике:

«Мы ещё можем проиграть эту войну».

Тогда-то Черчилль и обратился к Сталину, фактически умоляя его ускорить советское наступление. 6 января 1945 года английский премьер направил «маршалу Сталину» следующее послание: