Ульрика Грюневальд - Соперницы. Знаменитые «любовные треугольники»

«Фрау Раубаль, и фрау Геббельс, и все эти жены министров уже знали Еву и были шокированы, что эта молодая женщина сидела среди почетных гостей, – вспоминает Герберт Деринг. – Фрау Раубаль выразила свое неудовольствие и раскритиковала его. Гитлеру это совсем не понравилось. Он не хотел, чтобы кто-то вмешивался в это дело, тем более в командном тоне. Гитлер тут же запретил своей сестре находиться в Оберзальцберге. На следующий день она уже паковала чемоданы. Это была ссора. Причиной послужила Ева».

Магде Геббельс Ева, ествественно, тоже мешает, Магда боится, что та может оспорить ее лидерство на дамском фронте. Очень уж Ева привлекательна внешне. В тот памятный для нее день в Нюрнберге Ева Браун была тщательно накрашена и куталась в шикарные меха. Магда обозвала ее «глупенькой блондинкой» и организовала настоящую травлю. Ядовитые замечания Магды Геббельс Гитлер без внимания не оставил, но стал на сторону своей любовницы – Евы Браун.

Как и фрау Раубаль, Магде пришлось поплатиться за свою дерзость: несколько месяцев Гитлер ее просто не замечал, уважаемый фюрер отдалился от дома Геббельсов. Горькое время для образцовой женщины рейха. А тут еще и домашние проблемы. Дамский угодник Геббельс не угомонился и после женитьбы. «Используя служебное положение» и контролируя кинопроизводство, министр с удовольствием волочился за молодыми киноактрисами. Не зря за глаза его называли «козел из Бабельсберга». Магда держалась как абсолютная леди и делала вид, что ничего не замечает – часто, во всяком случае. «Она очень хорошо владела собой. Внешне никогда ничего не было заметно, если даже при этом на душе у нее было неважно», – вспоминает прислуга Геббельсов.

Поводов же для сцен и ссор было предостаточно, отношения этой пары, как и в начале их знакомства, состояли из взлетов и падений. Внешне спокойная, Магда реагировала на неприятности депрессиями и болезнями, но, несмотря ни на что, в 1935 году рожает так страстно ожидаемого Геббельсом мальчика. «Мальчик! Неописуемо! Я танцую от радости. Его имя будет Гельмут. Радость без конца!» – пишет счастливый отец в своем дневнике. И дальше: «Вот лежит этот малыш: у него лицо Геббельса. Я бесконечно счастлив. Мне хочется все разбить от радости. Мальчик! Мальчик!» Позже Геббельс не откажется от возможности продемонстрировать все свое многочисленное потомство в немецком недельном кинообозрении как пример семейной идиллии наци.

Благостный мир к этому времени уже давно существовал только в пропагандистских произведениях искусства нацистов. Пока соперницы-женщины воевали за благосклонность Гитлера, в сентябре 1935 года были приняты Нюрнбергские законы, провозглашавшие потерю равных гражданских прав евреями. «Закон о защите немецкого народа и немецкой чести» продекларировал запрет «расового смешения и внебрачных связей между евреями и немцами». Это послужило началом систематического преследования евреев. Ева Браун ничего этого не понимала и не замечала. Магда Геббельс же осталась и дальше преданной идеям нацизма и Гитлеру лично.

Вторую попытку самоубийства Евы Браун Гитлер принял очень близко к сердцу. Теперь он старался по крайней мере давать о себе знать, не исчезать из ее жизни надолго. Улучшаются и жилищные условия любовницы: она переезжает вместе с сестрой в собственный дом. Об обстановке дома Гитлер заботится лично. С шикарными резиденциями нацистского фюрера этот скромный домик, конечно, сравнивать нельзя, но и здесь присутствовал в какой-то мере стиль люкс. Для Евы Браун, во всяком случае, это было лучшее из всего, что она знала прежде. Сейчас она могла чувствовать себя уверенней, так как любовник регулярно проявлял о ней заботу. Берлин оставался для нее закрытым, но она все чаще и чаще проводила время в резиденции Гитлера в Оберзальцберге. При этом только очень узкому кругу лиц было доверено знать о ее присутствии в жизни Гитлера. Женщины могли догадываться, кто такая эта «секретарша» на самом деле, при ее редких выходах в свет, но Гитлер эту связь не только не афишировал, но и предпочитал, насколько это возможно, скрывать.

«В Оберзальцберге существовали определенные правила, и их уважали. Ее надо было уважать как спутницу Гитлера. Все, вопрос исчерпан и обсуждению не подлежит. Точка», – вспоминает референт министра иностранных дел Риббентропа.

Тем не менее не все служащие в Оберзальцберге были в восторге от новой сожительницы. Камеристке Евы Браун, во всяком случае, казалось, что ее хозяйке не оказывают достаточного уважения: «Всех дам, которые появлялись у нас, величали «милостивая госпожа», а ее всегда называли только «фройлен Браун». Тогда я у нее спрашиваю, нельзя ли что-нибудь сделать. Ева спросила у Гитлера. Он согласился. И тогда я получила разрешение ввести это «милостивая госпожа». Вот такие цацки.

Сама же Ева Браун, несмотря на то, что условия ее жизни улучшились, не считала себя вполне уважаемой спутницей жизни Адольфа Гитлера. Шпеер, архитектор Гитлера, часто бывавший у него в гостях, сочувствовал молодой женщине, к которой Гитлер, очевидно, хотя и питал сердечную склонность, но сохранял по отношению к ней известную дистанцию. «Ее изгоняли, как только появлялись высокопоставленные лица рейха, например, рейхсминистры, приглашенные к столу. Даже если приходил Геринг с женой, Еве следовало оставаться у себя в комнате. Я иногда составлял ей в ее изгнании (комнате рядом со спальней Гитлера) компанию. Она была так запугана, что не решалась выйти из дома прогуляться».

«Я могу на выходе нечаянно встретить Герингов», – озабоченно говорила Ева Браун Шпееру. Жестов доверия и расположения Гитлер на людях практически не проявлял, будь то Ева Браун или его ближайшие сотрудники. И хотя он часто дарил любовнице подарки, Шпеер замечает в воспоминаниях, что украшения были недорогими. Далее Альберт Шпеер пишет: «И с Евой Браун никогда он не был совершенно раскован и человечен. Всегда соблюдалась дистанция между вождем нации и простой девушкой. Иногда он обращался к Еве неуместно интимно, называя ее «телухой». Но как раз это слово из лексикона баварских крестьян точно характеризовало его отношение к ней».

Нежностей, по крайней мере в присутствии других, не было, как результат, не было и у Евы душевного равновесия. Жизнь на Бергхофе протекала монотонно. Но она терпела все, вплоть до пространных, длинных монологов Гитлера, во время которых тот и сам иногда засыпал. От таких дней, по мнению Шпеера, не оставалось ничего, кроме пустоты. Ева старалась заполнить время вещами для нее приятными: мода, спорт, джазовая музыка. У нее была и кинокамера, она снимала узкопленочные фильмы. Если фюрер отсутствовал, она позволяла себе покурить.