Федор Раззаков - Чтобы люди помнили

Внешний облик Сергея Урбанский передал точно и убедительно: властная повадка, свободные и вместе с тем рассчитанные движения охотника, тяжёлая хозяйская походка. Но внутренний мир Сергея скрыт от нас. Урбанскому — столь внимательному к духовной жизни своего персонажа — здесь как будто не за что было ухватиться».

Эта неудача заметно отразилась на творческой карьере Урбанского — в течение последующих полутора лет он отвергал все другие предложения сниматься в кино. И лишь в 1960 году согласился сняться у режиссёра, которого искренне уважал, — у Г. Чухрая.

В отличие от «Баллады о солдате», где у Урбанского был короткий эпизод, в новом фильме Чухрая «Чистое небо» ему досталась главная роль — Героя Советского Союза, лётчика Алексея Астахова. По своей драматургии эта работа была одной из самых сложных в творческой биографии актёра. По сюжету картины его герою пришлось пережить самые разные жизненные коллизии: успех на службе, внезапную любовь, вражеский плен, изгнание из партии, неверие в людей и, наконец, медленное обретение веры в себя, в любимого человека. Всё ли удалось Урбанскому в этой роли? Всё тот же И. Лищинский писал:

«Полной удачей роль Алексея Астахова не назовёшь. Во многих эпизодах Урбанский не преодолел (да и мог ли?) декларативность и прямолинейность драматургии. Видно, и политический фильм требует неповторимых психологических решений, внутренней подлинности мыслей и поступков. Этой подлинности актёр добивается не всегда».

Между тем широкому зрителю фильм понравился. Свидетельством этого было то, что в прокате 1961 года он занял 2-е место, собрав на своих сеансах 41,3 млн. зрителей. В том же году он собрал целый урожай призов на фестивалях в Москве, Мехико и Сан-Франциско. По опросу журнала «Советский экран» он был признан лучшим фильмом года.

Не менее интересно складывалась и театральная судьба Урбанского. За восемь лет своего пребывания в Театре имени Станиславского он сыграл на его сцене 14 ролей. Он играл Мышлаевского в «Днях Турбиных» М. Булгакова, Джона Проктора в «Сейлемских ведьмах» А. Миллера, чекиста Лациса в «Шестом июля» М. Шатрова, Пичема в «Трёхгрошовой опере» Б. Брехта.

И всё же, несмотря на то что к середине 60-х годов Урбанский был одним из ведущих актёров Театра имени Станиславского, ни одну из сыгранных им ролей в театре он не считал до конца удавшейся.

В повседневной жизни он был довольно общительным и взрывным человеком. Он прекрасно играл на гитаре, пел, о чём есть немало свидетельств людей, близко знавших его в то время. Например, его пению завидовал сам Владимир Высоцкий, который в те годы делал свои первые шаги в песенном творчестве.

Ю. Никулин вспоминал: «Урбанский был незаменимым человеком в компании. Как он пел — никто не мог. Я любил петь под гитару, старался, но никогда не мог, как он, вот эту, знаменитую: „Эх, кабы знала бы, да не гуляла бы тёмным вечером, да на бану. Эх, кабы знала бы, да не давала бы чернобровому, да уркану“, и потом: „Вышла я да ножкой топнула, а у милого терпенье лопнуло“. Когда он это пел, мороз шёл по коже, все готовы были кричать от восторга…»

Различные творческие вечера, в которых ему приходилось участвовать, Урбанский не любил. Причём в этом не было ни грамма пренебрежения к зрителям, которые пришли на встречу с любимым кумиром. Просто актёр не считал себя кем-то выдающимся, откровенно стеснялся своей славы и, чтобы скрыть это своё состояние, порой дерзил со сцены наиболее ретивым зрителям.

Совершенно другим человеком Урбанский был в семейной жизни. По словам его жены Д. Ритенберг, он был добрым и хорошим мужем, называл её ласковым именем Джуника.

В театре одним из близких его друзей был тёзка — Евгений Леонов. Вот что он вспоминал позднее об Е. Урбанском:

«Мы дружили очень с Женей… Он любил приходить к нам на Вторую Фрунзенскую, но мы с ним часто ссорились…

Я его вводил в „Ученика дьявола“, и однажды он мне сказал: „Ты актёр трюковых приёмов, трюкач, нам, героям, сложнее…“ И меня это так обидело… Конечно, он это сказал в запале, он был отходчивый и потом всё время ко мне приставал: „Чего ты сердишься, за что ты сердишься?“ А я не объяснял…»

В 1962 году в жизни Урбанского произошло два важных события. Во-первых, он был удостоен звания заслуженного артиста РСФСР. Во-вторых, его приняли в ряды КПСС. Это было вполне естественно, если учитывать те роли, что он сыграл в кино, — Василия Губанова и Алексея Астахова.

В 1963 году он впервые выехал за границу — в Мексику.

В том же году он принял очередное предложение сняться в кино. Это был фильм режиссёра Василия Ордынского «Большая руда», в котором актёру досталась главная роль — Пронякина. Однако когда актёр увидел смонтированный материал, он расстроился. Урбанский вдруг понял, что роль ему не удалась, да и сам фильм его огорчил. В эти минуты он, видимо, вспомнил о том, что в том же году у него сорвалась роль, которая могла принести ему совсем другие чувства. Речь идёт о фильме «Председатель». Вот что вспоминает об этом М. Ульянов: «На роль Егора Трубникова пробовали и Евгения Урбанского… Он был актёром резким, могучим, с настоящим сильным темпераментом и очень выразительной, прямо скульптурной внешностью. Казалось, и сомнения быть не могло, что Урбанский более подходит к образу Егора Трубникова, к его темпераменту, напору, его силе. Но режиссёры Алексей Салтыков и Николай Москаленко мне потом объяснили: Урбанский действительно подходит к роли, но может сыграть чересчур героически, очень сильно, и исчезнет Егорова мужиковатость, заземлённость».

В результате на роль утвердили М. Ульянова.

К сожалению, малоудачная роль в фильме «Большая руда» оказалась последней крупной ролью в творческой судьбе талантливого актёра Урбанского. Вскоре нелепая случайность оборвала его жизнь. Произошло это при следующих обстоятельствах.

Режиссёр А. Салтыков (тот самый, который не утвердил Урбанского на роль Егора Трубникова) в очередном своём фильме — «Директор» — предложил ему главную роль. На этот раз актёру предстояло перевоплотиться в директора автомобильного завода Зворыкина, прообразом которого был основатель ЗИЛа Иван Лихачёв. Съёмки картины должны были проходить как в Москве, так и в пустыне Каракумы под Бухарой (там снимались кадры автопробега).

Е. Бабаева вспоминает: «Все говорят — из театра уходит Урбанский. Да нет же! Собирается на съёмки фильма „Директор“, дал согласие. Многие не советуют, говорят, сложный фильм, другие советуют, он дал согласие, т.к. в театре работы не было. В общем, уезжает. Две недели назад выдавала зарплату и премию за Баку и Сочи. Урбанский получил четыреста рублей. Расписался и говорит: „А вы говорите — не уходите, разве это зарплата?“ — „Женя, — говорю я, — с вас удержали налоги, алименты“ (от первого брака у него была дочь Алёна. — Ф.Р. ). Вдруг он достаёт из внутреннего кармана целую пачку двадцатипятирублёвых кредиток и, раскрыв их веером, говорит: „Это первая часть, две с половиной тысячи, ещё три такие части получать — это за кино…“»