Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына
- Название:Феномен Солженицына
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына краткое содержание
Книга Бенедикта Сарнова «Феномен Солженицына» – едва ли не единственная, автор которой поставил перед собой задачу дать серьезный и по возможности объективный анализ как художественной, так и мировоззренческой эволюции (лучше сказать – трансформации) писателя.
Но можно ли сохранить объективность, выясняя свои отношения с человеком, сыгравшим огромную – и совсем не простую – роль в твоей жизни?
Феномен Солженицына - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
И вовсе не пренебрегает он тут лексикой и фразеологией тривиального интеллигентского жаргона, над которой он так глумился ещё в своей статье 65-го года – «Не обычай дёгтем щи белить, на то сметана»:
...разномасштабные вопросы...
...психологический тип и характер Ленина, его внутренняя жизнь и бытовое поведение ...
...развенчивали революционную экзальтацию...
...самоограничение, а то и самоотречение как форма нравственного существования...
...игнорирование художественной природы моей книги...
Та его статья была резким полемическим ответом на статью академика Виноградова («Литературная газета» от 19 октября 1965 г.), и начиналась она глумливыми нападками на «авторскую речь» академика:
Он не ищет выразительных, ёмких слов и мало озабочен их гибким русским согласованием. Говорить о великом предмете нам бы стараться на уровне этого предмета. Если же «Заметки о стилистике» начинены такими выражениями, как «общесоциальные и эстетико-художественные перспективы», «структурно-стилистические точки зрения», «массовые коммуникации в современной мировой культуре», «в силу значительной интеграции»... – то такие «Заметки» угнетают наше чувство языка, затемняют предмет, вместо того чтобы его разъяснить, горчат там, где надо сдобрить.
(Александр Солженицын. Собрание сочинений. Том десятый. Вермонт – Париж. 1983. Стр. 467–468)
Но чем, спрашивается, его «революционная экзальтация» лучше виноградовских «интеграций» и «массовых коммуникаций»?
Или вот – такой пассаж из той же его статьи 65-го года:
Грамматический строй сохранял стойко то, что роднит наш язык с европейскими, но пренебрегал многими исконными своими преимуществами. Так, отглагольные существительные предпочитались среднего рода, долгие, на немецкий лад (когда их на -ение скопится кряду четыре-пять, выламывается язык и чуть ли зубы не болят), а мужского рода – краткие, сильные, поворотливые – опадали, терялись.
Кто скажет убывь (действие по глаголу), нагромоздка ? Обязательно: «убывание», «нагромождение». Кто напишет для сохрану ? Нам подай «для сохранения». И приноровка нам не свычна, то ли дело «приноравливание»! И перетаск мебели нам не так надёжен, как «перетаскивание».
(Там же. Стр. 469)
И вот – сам же нагнетает эти ненавистные ему отглагольные существительные среднего рода на -ение : «поведение», «самоограничение», «самоотречение», «существование». И зубы при этом у него не болят.
В этих своих письмах он не гнушается даже и советизмами. «Ваш переезд в Соединённые Штаты на постоянку...» пишет он в письме Н. Казанцеву. И правильно делает! Насколько это живее, выразительнее, чем уныло-казенное: «на постоянное место жительства». Но эта самая «постоянка» – она ведь не из того потерянного нами русского склада, к которому он призывает нас вернуться, а из ненавистного ему советского говорка . Именно ему, этому советскому говорку свычнее , как выразился бы в этом случае сам Александр Исаевич, не сберегательная книжка , а – сберкнижка, не столовая , а – столовка , не комиссионный магазин , а – комиссионка ... И тьма тьмущая других таких же, прочно вошедших в наш языковой обиход выразительных, живых и гибких словообразований: «планёрка», «летучка», «продлёнка», «десятилетка», «гражданка» (гражданская жизнь, не военная: «Ушел на гражданку», «Отвык от гражданки» ), «вертушка» (о телефонах правительственной связи), «времянка», «Ленинка» (о Государственной библиотеке имени В. И. Ленина), «загранка» (о заграничной командировке).
Естественный, живой и гибкий язык солженицынских писем свидетельствует о том, что пресловутый «словарь языкового расширения», ставший доминантой языка его художественной прозы, – это РЕЧЕВАЯ МАСКА, которую в любой момент он легко может снять. Или решить, что в этом случае её надевать не стоит. Или даже просто позабыть её надеть.
Такая РЕЧЕВАЯ МАСКА в художественной прозе – явление не новое. У литературоведов для его обозначения есть даже специальный термин: сказ .
СКАЗ – особый тип повествования, строящегося как рассказ некоего отдаленного от автора лица (конкретно поименованного или подразумеваемого), обладающего своеобразной собственной речевой манерой...
Обращение к СКАЗУ часто связано со стремлением писателей нарушить сложившуюся консервативную «среднюю» литературную традицию, вывести на сцену нового героя (обычно удаленного от книжной культуры) и новый жизненный материал. СКАЗ даёт этому герою возможность свободного самовыявления, осуществляемого в основном путём воссоздания его индивидуальной речевой манеры, непривычной для читательского сознания...
Образцы такого рода СКАЗА – рассказы М. Зощенко 20-х гг., Б. Житкова, Л. Пантелеева («Пакет», «Часы»), продолжающие юмористический сказ, идущий от Н. С. Лескова.
(Краткая Литературная Энциклопедия. Т. 6. М. 1971. Стр. 877)
У речевой маски Солженицына с этим художественным явлением нет ничего общего.
Разве только по грандиозности замысла, толкнувшего его на создание этой своей речевой маски, его можно сравнить с Зощенко.
У того замысел тоже был грандиозный.
М. ЗОЩЕНКО – М. ГОРЬКОМУ
30 сентября 1930 г.
Я нарочно, для собственного успокоения, прочёл недавно чуть ли не все биографии сколько-нибудь известных и знаменитых писателей. Я, конечно, не хочу равняться ни с кем, но вот ихняя жизнь на меня очень успокоительно подействовала и привела в порядок. В сущности говоря, страшно плохо все жили. Например, Сервантесу отрубили руку. А потом он ходил по деревням и собирал налоги. И, чтобы напечатать своего «Дон-Кихота», ему пришлось сделать льстивое посвящение какому-то герцогу. Данте выгнали из страны, и он влачил жалкую жизнь. Вольтеру сожгли дом. Я уж не говорю о других, более мелких, писателях.
И, тем не менее, они писали замечательные и даже удивительные вещи и не слишком жаловались на свою судьбу. Так что, если бы писатели дожидались золотого века, то, пожалуй, от всей литературы ничего бы и не осталось.
Вот это привело меня в порядок, и я понял, что надо работать при всех обстоятельствах и вопреки всему...
В этом смысле я давно уже перестроил и перекроил свою литературу. И из тех мыслей и планов, которые у меня были, я настругал множество маленьких рассказов. И я пишу эти рассказы не для того, что мне их легко и весело писать. Я эти рассказы пишу, так как мне кажется – они наиболее удобны и понятны теперешним читателям...
Интервал:
Закладка:
