Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына
- Название:Феномен Солженицына
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:неизвестно
- Год:неизвестен
- ISBN:нет данных
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Бенедикт Сарнов - Феномен Солженицына краткое содержание
Книга Бенедикта Сарнова «Феномен Солженицына» – едва ли не единственная, автор которой поставил перед собой задачу дать серьезный и по возможности объективный анализ как художественной, так и мировоззренческой эволюции (лучше сказать – трансформации) писателя.
Но можно ли сохранить объективность, выясняя свои отношения с человеком, сыгравшим огромную – и совсем не простую – роль в твоей жизни?
Феномен Солженицына - читать онлайн бесплатно полную версию (весь текст целиком)
Интервал:
Закладка:
Для Солженицына далеко не последнюю роль тут играет то обстоятельство, что Илларион Павлович Герасимович – русский. А Лев Рубин – еврей.
Эту больную тему мне тоже не обойти. Но пока мы её отложим.
А сейчас я так много внимания уделил противостоянию этих двух персонажей не для того, чтобы осуждать или разоблачать идеи Солженицына, ни даже для того, чтобы полемизировать с ними (это всё – ещё впереди), а только лишь для того, чтобы показать, что именно заранее заданная идея, а не художественный инстинкт, не художественная интуиция, не свободная воля героя, сопротивляющегося диктату автора, становится движителем его сюжета.
Солженицын – не тот автор, у которого герой может взбрыкнуть, «удрать штуку», как пушкинская Татьяна, или неожиданно для своего создателя вдруг прийти к мысли о самоубийстве, как это случилось с Вронским у Л. Н. Толстого.
У него все фигуры расставлены, все роли распределены, все персонажи действуют в строгом соответствии с заранее составленным планом, идут туда, куда их направляет автор, неукоснительно подчиняясь его воле.
Рубин в критической ситуации повел себя так, а не иначе, потому что так решил автор. И под это готовое, заранее обдуманное и принятое авторское решение подгоняется психологическая мотивировка, психологическая подоплека этого его поведения, психологическая мотивировка этого его поступка:
Рубин курил, жуя и сдавливая мундштук папиросы. Его переполняло, разрывало. Разжалованный, обесчещенный – вот понадобился и он! Вот и ему сейчас доведётся посильно поработать на старуху Историю. Он снова – в строю! Он снова – на защите Мировой Революции!
(Александр Солженицын. В круге первом. М. 2006. Стр. 204–205)
Мотивировка мало сказать – недостоверная, искусственно притянутая за уши, а в описываемой ситуации (особенно в «лекарственном» варианте романа) – просто комическая. Какая может быть связь между заданием разоблачить лоха, решившегося сообщить лечившему его когда-то старику-профессору, что не стоит ему передавать зарубежным коллегам созданный им противораковый препарат, – и защитой Мировой Революции? Смешно!
Из писателей, ответы которых на анкету в сборнике «Как мы пишем» я цитировал, только один сообщил, что в своей работе он неизменно придерживается заранее составленного плана и что герои создаваемого им произведения никогда не выходят из его авторской воли.
Это был К. А. Федин:
Перед началом работы я составляю её план. Если пишется рассказ, то на двух, трех листках бумаги я размечаю по главам или частям весь его сюжет. Отдельные эпизоды, коротко записанные, дополняют, иллюстрируют основную разметку. Финальное положение записывается точно, часто заранее устанавливается окончательная редакция последней фразы. План рассказа во время работы меняется редко, мысленно я вижу рассказ совершенно законченным, знаю его общий размер, объем каждой главы. Весь труд сводится к поискам наилучшего словесного выражения уже существующих образов.
(Как мы пишем. Л. 1930. Стр. 178)
Сейчас не вспомню, то ли в какой-то биографии Константина Александровича я это прочел, то ли от него самого услышал (на семинаре, который он вёл у нас в Литературном институте), что родители его хотели, чтоб он стал чертёжником. Вот он им и стал.
Солженицын, как мы знаем, в юности хотел стать (и стал) математиком.
Воскресным утром 22 июня 1941 года с поезда Ростов – Москва на перрон Казанского вокзала сошёл молодой человек. Только теперь, ступив на московскую землю, он, Александр Солженицын, 22-х лет от роду, начал новую жизнь. Сдав последний экзамен на физико-математическом факультете Ростовского университета, он решил расстаться с точными науками и целиком посвятить себя литературе...
Теперь математика нужна ему только ради хлеба насущного. А для души, для заветной цели, нужно полноценное гуманитарное образование. С ранних лет Саня Солженицын мечтал стать писателем.
(Наталья Решетовская. В споре с временем. Воспоминания)
На самом деле математика юному Сане Солженицыну была нужна не только ради хлеба насущного. Она тоже была его, – если не первой, так второй – любовью. И эта любовь не остыла в его душе и много лет спустя, когда он был уже всемирно знаменитым писателем:
...Затеваю я с двумя старшими и занятия по математике... Учу сыновей – привезла Аля из России – по тем книгам, что и сам учился, и наши отцы. Есть у нас и доска, прибитая к стенке домика, мел, ежедневные тетради и контрольные работы, всё, что полагается. Вот не думал, что ещё раз в жизни, но это уж последний, придётся преподавать математику. А – сладко. Какая прелесть – и наши традиционные арифметические задачи, развивающие логику вопросов, а дальше грядёт кристальная киселёвская «Геометрия».
(А. Солженицын. Угодило зернышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания. Часть вторая).
Но не только эти занятия с сыновьями свидетельствуют о том, что и в зрелые годы он не расстался с этой юношеской, первой своей любовью.
Вот он старается объяснить коллегам-писателям самые основы своей эстетики и поэтики:
Литература никогда не может охватить всего в жизни. Я приведу математический образ и поясню его: всякое произведение может стать пучком плоскостей. Этот пучок плоскостей проходит через одну точку. Эту точку выбираешь по пристрастию, по биографии, по лучшему знанию...
(Из выступления на обсуждении первой части повести «Раковый корпус» на заседании секции прозы Московской писательской организации 17 ноября 1968 года. Александр Солженицын. Собрание сочинений. Том шестой. Frankfurt/Main, 1970. Стр. 185)
Еще один пример такого же математического мышления:
Трудней того вести горизонтали по общественным сплоткам (Временное правительство, Думский комитет, Ставка, штабы фронтов, Исполнительный комитет Совета депутатов, большевицкая верхушка) – ибо их взаимовлияния сильно переплетены (математически это назвать: «пучок горизонталей») и ни одну не протянешь порознь... Приходится то и дело сочетать протяжку по горизонталям со сверкой по вертикалям...
(А. Солженицын. Угодило зернышко промеж двух жерновов. Очерки изгнания. Часть вторая)
А вот – ещё и такое, уже совсем прямое признание:
К 1979 я носил в себе замысел «Красного Колеса» 42 года, а непрерывно работал над ним – уже 10 лет. И все–все эти годы собирал – когда в бумаге, когда лишь в одной памяти – эпизоды, случаи, факты, хронологию, доступные материалы, соображения, оценки, мысли. Думаю: без системной методичности, природной мне по характеру, и без математического воспитания ума – работы этой мне бы не совершить.
Интервал:
Закладка:
