Эдвард Радзинский - О себе (сборник)

Она (сухо). Не успеете! (Идет в угол.)

Голос.Ты что?.. Ты куда?..

Она (нежно). Здесь хлорка в углу стоит… Санитарка-курица ее оставила… (Остановилась.)

Голос(в ужасе). Ты что?

Она.Именно! Я буду поливать вас — сверху. (Вдруг бешено.) Я выкурю тебя, как таракана! Я уничтожу! Я…

Голос.Не надо! Не смей! Не надо!

Она (опять нежно). По-моему, вы сдались? (Вдруг вложила два пальца в рот, оглушительно свистит, орет.) Победа! Победа! Победа!

Голос.Ведьма! Ведьма! Ведьма!

Она (вновь нежно). Я — актриса, поверьте, это хуже! Итак, комната — моя! (Идет к эстраде.)

Голос.Ты что задумала?.. (Стонет.) Ты идешь к роялю?

Она.Ну, в яблочко!

Голос.Ты собираешься мучать слух пожилого джентльмена под диваном?

Она.Ну, все точно! (Садится у рояля. Кладет свою книгу на рояль.)

Голос (орет). Не смей!.. Не надо! Умоляю! Если тебе так приспичило играть — точно такой рояль стоит в большой гостиной, я объясню дорогу!

Она.Никаких больших гостиных! Я провела слишком много лет на людях! И меня здесь особенно прельщает, что единственная физиономия в комнате находится под диваном!.. Ха-ха-ха!

Голос.Не дам! (Почти плача.) Ну почему? Ну за что?.. Как я хорошо жил!..

Она.«Мы были на бале… на бале…» Сегодня у меня особый день. (Тщетно пытается открыть крышку рояля.) И я должна себе сделать подарок… (Крышка не открывается; гомерический хохот через мегафон.)

Голос.Ну и как — сыграла, старуха?.. Он заперт! С тех пор как я захватил гостиную… Хо-хо-хо!

Она (бормочет). Боже мой, значит, это и есть тот самый «драгоценный рояль» — «который заперт и ключ от которого потерян»?.. Как я любила эту фразу из «Трех сестер».

Голос.Что ты там бормочешь?

Она (не отвечая, бормочет, поглаживая закрытую крышку). Первая роль… Жизнь была как беспредельное поле… освещенное солнцем. И вот теперь оглядываюсь назад — и понимаю: жизнь — это очень узкая полоска… и в тени… Может быть, это оттого, что к старости столько забываешь?.. Сон… Сон! (Она замолкает и недвижимо сидит у рояля.)

Голос.Ты что там колдуешь?

Она.Я слушаю, не мешайте!

Голос.Тоже — «ку-ку»? Что ты слушаешь?!

Она (вдруг яростно). Музыку, сукин сын! (Бешено.) У меня в доме живет такой же негодяй, он бьет в стену, когда я играю… И я научилась слушать музыку про себя! (Молчание, она слушает.)

Голос (ворчит). Ах, не смейте ей мешать слушать музыку про себя… Ах, у нее сегодня особый день… Хо-хо. Что же это за такой день, старуха? Наверное, день твоего рождения? Я угадал? ( Молчание — она все сидит, положив руку на крышку рояля, и слушает.) И они сдали тебя сюда — в такой день?.. Вместо того чтобы усадить тебя в центре стола и сюсюкающими голосами восклицать: «Ах, посмотрите на нашу бабулю!.. Сколько ей лет? Шестнадцать! За самую молодую среди нас…» Здесь поднимаешься ты, хрустя суставами…

Она.Убью! ( С неожиданной силой швыряет книгу под диван.)

Голос (вопит). АРА.

Она (яростно). Попала! И молчать!!!

Голос замолкает. Она все сидит у рояля, слушает музыку, очевидно с чем-то для нее связанную. Наконец Она поднимает голову и встает со стула.

Голос.Концерт окончен? Бис! Браво! Брависсимо! Что мы слушали?

Она (примирительно). «Ноктюрн» Шопена… Верните, пожалуйста, книгу!

Голос.Кстати, а что это за книга? (В мегафон слышен шелест страниц, затем потрясенный шепот.) Боже мой!.. Боже мой!.. (Необычайно взволнованно.) И ты преспокойно слушала какую-то музыку, швырнув в меня эту книгу?! Ты хоть знаешь, что ты швырнула?

Она.Отдайте книгу!

Голос (стонет). Это — «Игрок» Феди Достоевского! Самая мистичная Федина книга!.. И ты ее — как камень… в меня?! В Федю! Креста на тебе нет, старуха!

Она.Стало быть, вы — Федя?

Голос.Это он… который ее написал… И это я, в которого ты швырнула…

Она.Да, это был не лучший мой жест. Пусть простят меня оба Феди… Верните книгу!.. Ее положили мне мои дети… Я люблю этот роман.

Голос (вопит). Что? Что ты сказала?! Ты любишь? Правда, старуха?.. Это все меняет! (Кричит.) Все может быть спасено!

Она.Послушайте, вы вернете книгу? (Идет к дивану.)

Голос (вопит). Санитарная зона! Не сметь!.. Сейчас верну… (Нежно.) Только подержу ее в руках чуток!.. Ах, как я люблю это издание… (Бормочет.) Это сразу же после моей смерти… Гляди, здесь надпись дарственная! Ишь ты — подарил… Станиславский?! Ну, ты даешь! А может, ты какая знаменитость? Нет, если бы ты была знаменитость, тебя не сдали бы в этот забытый Богом дом!

Она решительно направляется к дивану.

Сам! Сам!

Из-под дивана навстречу Актрисе летит по полу книга. Она не без труда наклоняется, долго поднимает.

А в общем, будь ты хоть раззнаменитой — все равно тебя не знаю… Я по вашим театрам не хожу, я в пивбар хожу. (Вдруг шепотом.) Но какой, однако, пасьянс получился? Ты — Актриса, ты любишь Федю, ты принесла с собой роман «Игрок», тот самый мистический роман, о котором я мучительно философствовал все это время! Боже, я сейчас сообразил, почему не разодрал тебя в клочья, почему позволил надругаться над моей комнатой. (Шепчет.) Я тебя предчувствовал, старуха!.. Я все важное всегда предчувствую… Однажды я… то есть он, Достоевский Федя… так написал об этом: «Я в каком-то ожидании чего-то… Я как будто болен теперь. И кажется, со мною должно случиться что-то очень решительное — может быть, тихое, может быть, грозное. Во всяком случае — неизбежное».

Она.Как? Вы это… наизусть?

Голос (странно ). Я всего Федю… могу наизусть… (Помолчав.) Как хорошо, что твои дети засунули тебя в этот дом!

Она (бешено). Да что ж вы повторяете, как попугай! Просто тупица какой-то!.. Меня никто никуда не засовывал, ясно?

Наступает молчание.

Ну что вы там притихли?.. Я не хотела на вас кричать!.. Я могу вам все объяснить, перед тем как уйду… в эту… ну, в эту…

Голос (насмешливо). Ну, в какую?

Она (беспомощно). Ну?..

Голос (великодушно). В двадцать первую!

Она.Вот именно — в двадцать первую комнату! Мои дети уехали отдыхать на юг. Они пятый год без отпуска. И я сама настояла! Они отбыли всего на неделю! А так как директор этого дома — наш знакомый, я решила обождать детей здесь. Вот и все! Всего неделю!