Эрих Манштейн - Утерянные победы

Что касается меня, то я предполагал обсудить с ним два вопроса. Первый вопрос затрагивал дальнейшее ведение операций на моем участке, что зависело от согласия Гитлера на оставление восточной части Донбасса, о котором я должен был по необходимости просить его. Было необходимо добиться этого согласия в тот же день.

Второй вопрос, который я хотел поставить, касался высшего военного командования, то есть руководства Гитлера в той форме, в какой оно осуществлялось после отстранения Браухича. Результат этого руководства – Сталинград – давал мне достаточный повод.

Чтобы сразу ответить на второй вопрос, я должен коротко сказать, что наша беседа осталась безрезультатной. Сознавая, что такому диктатору, как Гитлер, невозможно было отказаться от должности главнокомандующего, я попробовал подсказать ему вероятное решение, которое не затрагивало бы его престижа, но в будущем могло бы обеспечить безупречное военное руководство. Я просил его обеспечить единство руководства военными действиями назначением одного начальника Генерального Штаба, которому он смог бы полностью доверять и одновременно предоставить соответствующие полномочия и права.

Гитлер, однако, явно не хотел обсуждать этот вопрос по существу. Он все время переходил на вопрос о личностях и жаловался на разочарование, которое он испытал в отношении бывшего военного министра Бломберга и фельдмаршала Браухича. Он категорически заявил, что он не может дать такие права начальнику Генерального Штаба, которые практически поставили бы его над Герингом. Последний никогда не подчинился бы руководству, которое исходило бы от начальника Генерального Штаба, даже если бы он и действовал от имени Гитлера. Мы не будем сейчас говорить о том, боялся ли действительно Гитлер таким решением пойти против Геринга или он просто прикрывался этим предлогом.

Но, прежде всего он все время возвращался к создавшейся оперативной обстановке. Так как обстановка требовала от меня во что бы то ни стало добиться решения, а я до сих пор еще не получил согласия Гитлера на мой оперативный план, мне ничего не оставалось, как свести весь разговор к оперативным вопросам. Я должен был при всех обстоятельствах добиться безотлагательного решения по этому пункту.

Итак, я перехожу к первому вопросу относительно дальнейшего ведения операций в районе группы армий «Дон». Сначала я нарисовал Гитлеру фактическую обстановку в районе действий группы и сделал вытекающие из нее выводы. Я доложил ему, что наших сил недостаточно, чтобы удержать дугу Дон – Донец. Как бы велико ни было для нас, а также и для противника значение Донецкого бассейна, вопрос состоит только в том, потеряем ли мы при попытке удержать весь Донбасс и его и группу армий «Дон», а, следовательно, и группу «А», или мы своевременным оставлением части этого района предотвратим угрожающую нам катастрофу.

Кроме очевидных вопросов создавшейся обстановки, я пытался осветить Гитлеру перспективы неизбежного дальнейшего развития событий на случай, если мы останемся на «балконе» дуги Дон – Донец. Противник в этом случае получит возможность – в связи с почти полным выводом из строя группы «Б» – наступающими в этом районе крупными силами повернуть на нижний Днепр или на побережье моря, чтобы отрезать весь южный фланг. Я объяснил Гитлеру, что на южном фланге может фактически решиться судьба Восточного фронта. Можно было с уверенностью ожидать, что противник подбросит из своих сильных резервов (прежде всего из Сталинграда) новые силы, чтобы осуществить отсечение южного фланга. Следовательно, никак нельзя было рассчитывать, что танкового корпуса СС будет достаточно для того, чтобы предотвратить контрударом этот неизбежный глубокий обход. Противник имеет достаточно сил, чтобы провести этот маневр по охвату и одновременно прикрыть его из района Харькова в западном направлении. Всех сил, которые можно было ожидать в качестве немецких подкреплений, не хватило бы, чтобы предотвратить этот удар врага. Было необходимо, следовательно, направить за 1 танковой армией, находившейся к этому времени на марше в направлении среднего Донца, сразу же 4 танковую армию, чтобы она смогла сорвать к этому времени еще не начавшийся, но неизбежно надвигающийся охватывающий маневр противника между Донцом и Днепром. Только тогда будет возможно восстановить во взаимодействии с подходящими подкреплениями положение на южном крыле Восточного фронта, то есть на всем фронте между побережьем Азовского моря и правым флангом группы армий «Центр». Без вывода 4 танковой армии с нижнего Дона это было бы невозможно. Но отвод ее с этого участка означал бы необходимость отхода с дуги Дон – Донец на более короткую хорду на Миусе. Нельзя было терять ни одного дня. Больше того, уже сейчас это мероприятие стояло под вопросом, ибо неизвестно было, удастся ли группе Голлидта, которая должна была оборонять теперь весь фронт от побережья до среднего Донца, в результате допущенного промедления своевременно выйти на рубеж Миуса. Я должен был, поэтому в этот день получить согласие на оставление восточной части Донбасса до Миуса.

После моего доклада, выслушанного Гитлером совершенно спокойно, разгорелся многочасовой спор по вопросу о Донецком бассейне. Во время второй части нашей беседы, когда я говорил с Гитлером один на один об общих вопросах руководства, он также все время возвращался к этой проблеме. Как я мог позже установить и в других подобных случаях, он избегал говорить по существу о выдвигаемых мною оперативных вопросах. Он не пытался выставить даже другой, лучший план или опровергнуть мои оперативные аргументы или выводы. Он не оспаривал того, что обстановка может сложиться именно так, как я это предвидел. Все вопросы, которые непосредственно не касались создавшегося острого военного положения, он рассматривал как гипотезы, которые, может быть, осуществятся, а может быть, и нет. На самом же деле все оперативные соображения, в конце концов, основываются, особенно в том случае, когда стратегическая инициатива находится не в наших руках, а в руках противника, на предположениях и гипотезах о том, каковы будут, по всей видимости, действия противника. Заранее нельзя доказать, что события будут развиваться так или по-иному. Но только тот военачальник может рассчитывать на успех, который способен предвидеть. Он должен стараться, по крайней мере, проникнуть за завесу, которая скрывает будущие действия противника, и правильно оценивать возможности, открывающиеся для собственных действий и действий противника. Чем больше масштаб руководства, тем дальше, естественно, надо смотреть вперед. Чем больше занимаемый район, чем крупнее соединения, которые надо передвигать, тем больше требуется времени для выполнения принятого решения. У Гитлера не было способности предвидеть далеко, по крайней мере, в оперативной области. Может быть, он не хотел признавать результаты, если они не соответствовали его желаниям, но так как он не мог их опровергнуть, то по возможности их обходил.