Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»

Возвращаясь к вопросу «Высоцкий — Рид», отметим, что несмотря на то, что оба проходили по категории борцов (один боролся с брежневским «застоем», другой — за мир во всём мире), однако методы борьбы у каждого были свои. Если Высоцкий делал это исключительно мирным путём — со сцены, то Рид слыл настоящим радикалом, не боявшимся идти в самую гущу мирового противостояния. Собственно, поэтому он пять раз сидел в тюрьмах разных стран, с «калашом» в руках оказывался в «горячих точках» планеты вроде Ливана или Никарагуа, с риском для жизни пробирался в пиночетовскую Чили. Это ни в коем случае не значит, что один был трусом, а второй героем, но всё же о чём-то, но говорит.

Удивительно, но Высоцкий, который во многих своих песнях воспевал человеческий героизм, к проявлению его со стороны Рида относился отрицательно. Видимо, потому что не разделял конечных целей этого героизма. В итоге он посвящал свои песни «кабинетным борцам» вроде Булата Окуджавы, а подвиги Дина Рида, неоднократно рисковавшего жизнью, отрицал. Сразу несколько песен Высоцкий посвятил тому же Вадиму Туманову (как мы помним, такому же ненавистнику Дина Рида, как и он сам), который чудеса героизма проявлял в далёкой молодости — сидел в ГУЛАГе и совершил несколько попыток побега оттуда, — но в зрелом возрасте превратился в преуспевающего советского золотопромышленника с ежемесячным окладом в 4 тысячи полновесных советских рублей (против 150 рублей зарплаты рядового инженера).

Вообще если взглянуть на творчество Высоцкого и Рида, можно обратить внимание на то, что у первого оно очень часто окрашено в мрачные тона (например, много стихов о смерти), у второго наоборот — в основном превалируют романтические настроения. Всё это было не случайно, а являлось следствием фундаментальных различий в характерах обоих: Высоцкий по своему человеческому типу был «несчастным», Рид — «счастливым». И хотя судьбы обоих сложились трагически (ещё одно общее совпадение), однако к своим трагедиям они шли по-разному и одновременно одинаково.

В конце 70-х Брежнев уже окончательно перешёл на позиции западников. Вызвано это было несколькими причинами: и стремительно прогрессирующей болезнью генсека, благодаря которой в доверие к нему втёрлись прежде всего западники, и убеждённостью в том, что ему удалось не только закрепить свои позиции внутри партии (отправил на пенсию Подгорного, принял новую конституцию), но и перехитрить Запад (за шесть лет «разрядки» СССР захватил влияние в девяти странах третьего мира, а нефтяной кризис вывел Советский Союз в мировые экономические лидеры). Вот почему, когда в 1978 году Михаил Шолохов написал Брежневу упоминаемое выше письмо об угрозе русской духовности со стороны мирового сионизма, Генсек от этого послания попросту отмахнулся. Какая, к чёрту, угроза, если дела идут прекрасно! Как пишет всё тот же Сергей Семанов, «у Брежнева была прекрасная возможность — с помощью писателя, обладавшего громадным нравственным авторитетом во всём мире, начать хотя бы очень осторожное движение навстречу пробуждающейся духовности русского народа, основы и опоры социалистического Советского Союза. Но Брежнев ничего не понял и не сделал…

К концу жизни Брежнев оказался почти полностью окружён идеологическими советниками вполне определённого политического и национального толка… В конце его деятельности брежневские „идеологические качели“ перестали делать осторожные движения вправо-влево и застыли в некой вполне определённой позиции. Русско-патриотической её никак уж нельзя было назвать. Это принесло потом неизмеримые несчастья и горести всему многонациональному советскому народу…».

Нельзя сказать, что державники не сопротивлялись этому крену в сторону западничества. Но все их попытки сдвинуть вектор развития страны в свою сторону не приносили удачи. Случались порой праздники и на их улице, однако кардинально повлиять на общую ситуацию они не смогли. В итоге чаша весов в борьбе за души людей всё сильнее склонялась в сторону западников, которым активно помогали их зарубежные покровители. Например, после Хельсинки-75 вещание западных радиостанций на территорию СССР резко увеличилось, а их глушение прекратилось постановлением Политбюро. Было снято глушение «Голоса Америки», «Немецкой волны», а глушение «Свободы» хоть и оставили, однако оно было как мёртвому припарка — мощные ретрансляторы обходили любые преграды.

Большое место в этих передачах уделялось творчеству Высоцкого. Причём западные комментаторы называли его песни исключительно протестными. Хорошо помню одну из таких передач «Голоса Америки», в которой рассказывалось о песне «Охота на волков»: там дотошно расшифровывался тайный смысл чуть ли не каждой строчки. Общий вывод передачи был такой: не даёт советская власть житья честным и взыскущим правды людям. Отсюда делался вывод, что на цивилизованном Западе ничего подобного быть не может, что там никакой «охоты на волков» никто ни за кем не ведёт. А как тогда быть с судьбой Джона Леннона, которого ещё с конца 60-х обложили ФБР и ЦРУ не хуже того волка из песни Высоцкого?

Накануне президентских выборов в США в 1972 году «великого битла» и вовсе собирались убрать физически. Произойти это должно было в Майами, куда Леннон собирался приехать для участия в антивоенном митинге, приуроченном к национальному съезду Республиканской партии, проходившему в этом городе, и где Ричард Никсон собирался вновь выставлять свою кандидатуру в качестве президента страны. Спасла Леннона случайность: он оказался занят другими делами и не смог вовремя приехать в Майами. Впрочем, пуля его всё равно нашла — в декабре 80-го. Причём версия о том, что к этому убийству причастны всё те же американские спецслужбы, со счетов по-прежнему не сбрасывается: ведь в Америке к власти пришёл американский державник Рональд Рейган, которому такие бунтари, как Леннон, были будто палка в колёсах (буквально накануне своей гибели Леннон назвал Пентагон «гигантским публичным домом агрессии», а генералов, одержимых манией «советской угрозы», заурядными «вышибалами, которым платит военно-промышленный комплекс»). Кроме этого, убийца «экс-битла» был членом общества ИМКА («Ассоциация молодых христиан»), которое было тесно связано с ЦРУ.

Но вернёмся к Высоцкому.

Все те зёрна, которые сеяли на территории СССР «вражеские голоса», падали на благодатную почву, поскольку родная советская пропаганда, по сути, сидела сложа руки, вместо того чтобы вести не менее активную контригру против своих идеологических противников. Всё это было следствием того, что дряхлеющее советское руководство не успевало за течением времени. Впрочем, однажды партийные идеологи всё-таки попытались предпринять попытку одним махом решить проблему Высоцкого. Случилось это вскоре после подписания Хельсинкских соглашений, когда «Таганку» сделали выездной (в 1975 году её выпустили на гастроли в Болгарию, где было сильно влияние западников — в первую очередь благодаря дочери Тодора Живкова Людмиле, которая была министром культуры), а «магнитоиздатская» слава Высоцкого превысила все мыслимые пределы (записи его концертов теперь были чуть ли не в каждой третьей советской семье). Именно тогда некие люди из аппарата Михаила Суслова предложили руководству страны выслать Высоцкого на Запад. Подспорьем им в этой акции была не только собственная практика (высылка Галича), но и опыт восточногерманских соседей, которые после Хельсинки-75 таким же образом избавились от «своего Высоцкого» — барда Вольфа Бирмана, который был выслан в Западную Германию. Однако с Высоцким этот фокус не прошёл.