Федор Раззаков - Почему не гаснут советские «звёзды»

Отметим, что именно Кочетов на II съезде писателей вступил в спор с одним из идеологов либералов, Ильёй Эренбургом, написавшим их программную книгу — «Оттепель». «Некоторым товарищам, видимо, кажется, что наши литература и искусство находились (так, во всяком случае, я понял товарища Оренбурга в его повести „Оттепель“) долгое время в состоянии некоего замораживания, анабиоза, если ещё не хуже, — заявил Кочетов. — Это же совершеннейшая неправда! И литература и искусство у нас непрерывно росли, развивались… Эти наши завоевания — результат поступательного движения, а не анабиотической спячки, после которой надо, чтобы капало с подоконников, чтобы в лужах чирикали воробьи и чтобы население наших книг непременно разбивалось на счастливые парочки…»

Фактически сразу после съезда борьба двух течений была продолжена. Та часть литераторов, которые несколько лет назад были обвинены в космополитизме, а также родственники репрессированных еврейских писателей стали требовать от высшего руководства страны реабилитации жертв сталинского правления, а также расследования конкретной вины некоторых высокопоставленных литературных чиновников. Державники усмотрели в этом попытку реванша либералов, которые таким образом собирались вытеснить их с командных постов. И это не было далеко от истины. Так, в 1955 году именно выдвиженцы либералов возглавили сразу три новых толстых журнала: «Юность», «Иностранная литература» и «Нева» (на обложке последнего было помещено фото И. Голанда «Ледоход на Неве» под символическим названием «Лёд тронулся»). Кроме этого, за несколько месяцев до съезда другой влиятельный толстый журнал — «Новый мир» возглавил опять же либерал Александр Твардовский.

В этом споре за «место под солнцем» державники сумели отвоевать для себя главенство во влиятельнейшей «Литературной газете» — издании, которое считалось светочем не только для литературной, но и для всей советской интеллигенции. Во главе её и встал Всеволод Кочетов. И практически с первых же номеров вступил в острую полемику с либералами, некоторых из которых он в одной из своих статей сравнил с полупаразитными кустарниками — омелами. Дескать, «у омел тоже листья, и даже ещё более зелёные и сочные, чем у тополей, но у них нет главного — корней. Без корней тополя они не смогли бы прожить и дня».

Вообще многие статьи и выступления Кочетова тех лет весьма актуальны и поныне. Вот что, к примеру, он написал в статье «Кому отдано сердце» в 56-м году: «Каждый художник волен видеть жизнь так, как она ему видится. Но становится до чрезвычайности грустно, когда иные из нас, игнорируя весь исторический путь, который пройден нашим народом, берут какую-нибудь частность — пусть реальную, сущую, истинную, но, однако, частность — и возводят её во всеобщность. Причём в критике сложилось почему-то так, что если во всеобщность возводится сугубо положительная частность, то автора этого деяния поносят, именуя его лакировщиком. Если же содеяно обратное — в степень всеобщности возведена какая-либо частная мерзость, автора венчают лаврами смелейшего мастера».

Почти пять лет В. Кочетов возглавлял «Литературку», и все эти годы подвергался массированным атакам противоположного лагеря, мечтавшего сместить его с поста. В 1959 году это удалось. Практически сразу после этого в «Литературке» была опубликована по-своему программная статья писателя из стана либералов К. Паустовского под названием «Бесспорные и спорные мысли». Это была очередная попытка оппонентов державников значительно расширить пределы допустимой критики советской действительности, которые тогда существовали. В своей статье Паустовский заявил, что советской литературе «не хватает правды», что она «не желает писать о страдании, будто наша жизнь должна нестись под карамельным небом». Естественно, Кочетов не мог оставить эту публикацию без внимания и написал свой ответ — «О правде и неправде», где отметил следующее:

«Куда же девать непременные „наши достижения“, если жизнь сегодня состоит главным образом, как тут ни крути, всё-таки из „наших достижений“, а не из „наших упущений“. Ну как же искусственно отмести, отбросить реальность и малевать одним трагическим и чёрным, если даже оно, это трагическое и чёрное, и существует? Нельзя же, с одной стороны, ратовать за полнокровную живопись, богатую красками (к этому же зовёт К. Паустовский, и справедливо зовёт), и в то же время подталкивать под локоть: „А ты чего всё-то краски давишь на палитру? Чёрненького давай, чёрненького. Впечатляет“…»

Пройдёт три десятка лет, и либералы, получив наконец безраздельное право пользования красками по своему усмотрению, что называется, отведут душу: размалюют советскую действительность исключительно одним цветом — чёрным. В обществе это получит меткое определение «чернухи». Всеволод Кочетов до этих дней не доживёт. Может быть, к счастью, поскольку видеть то, как твою родину чернят и буквально рвут на части, было бы выше его сил.

(«Литературная газета» от 22 апреля 2009 года)

Многие читатели, наверное, обратили внимание на то, что в последнее время началась новая мощная атака на советское прошлое, а через него и на Коммунистическую партию России. Всё это не является случайностью, а связано прежде всего с общемировым кризисом, который грозит человечеству очередным «полевением». Остановить этот процесс заправилы «золотого миллиарда» не в состоянии, но они хотят на него влиять и направить в такое русло, которое выгодно в первую очередь им. Для этих целей используются уже опробованные ранее в годы «холодной войны» идеологические манипуляции, в которых одно из важнейших мест занимает тема так называемых «преступлений сталинизма». Она — настоящая козырная карта в руках российских недругов, уже неоднократно доказавшая им свою практическую пользу. Вот почему даже после исчезновения СССР этот козырь не был выкинут за ненадобностью его апологетами, а, наоборот, продолжает извлекаться с не меньшей интенсивностью, но уже в целях разрушения постсоветской России.

Судя по всему, в умах многих ненавистников нашей родины (как в ней самой, так и за её пределами) это «козыряние» ещё не утратило своей актуальности и будет продолжаться до тех пор, пока Россия не окажется окончательно разрушенной и не превратится в безропотную колонию Запада. Только тогда этот вконец обветшалый козырь сдадут в музей, для которого, видимо, уже и название придумано — нечто вроде «Музея преступлений тоталитарного коммунизма».

Тема так называемых «сталинских преступлений» не занимала бы столь значительного места в арсенале западных идеологических центров и спецслужб, если бы не события 50-летней давности. Речь идёт о знаменитом выступлении Н. Хрущёва на XX съезде КПСС в феврале 1956 года, когда он на весь мир заявил о разоблачении «культа личности Сталина» и связанных с ним преступлений. Среди историков до сих пор нет единого мнения, зачем главе Советского государства понадобилось это публичное «вынесение сора из избы». Ведь можно было сделать это без широкой огласки, так сказать, сугубо в партийном кругу. Тем более что для посвящённых людей не было секретом, что в основе «сталинских преступлений» лежали в основном не личные мотивы вождя, а та сложнейшая обстановка, которая сложилась в стране и мире в 30–40-е годы. Поэтому многие нарушения законности того времени следовало рассматривать не с точки зрения бытовой морали и нравственности, а исключительно сквозь призму вынужденных решений, осуществлённых в ходе внутрипартийной борьбы и атак международного империализма. Если бы хрущёвское руководство «разрулило» эту проблему внутри себя, то наша история пошла бы совершенно по иному пути: это не раскололо бы советскую и международную коммунистические элиты на несколько враждующих лагерей, а у противников СССР по «холодной войне» не оказалось бы в руках мощнейшего козыря, с помощью которого они, собственно, потом и разрушили Советский Союз.