Нина Никитина - Софья Толстая

Но деньги также требовались для оплаты труда учителей — от 300 до 600 рублей в год гувернанткам и от 500 до 1000 — гувернерам, которые также должны были обладать безупречными манерами, добрым нравом, знать французский или немецкий язык и желательно иметь классическое образование. Конечно, немаловажной была рекомендация, каковую, например, Афанасий Фет выдал своему протеже, Ф. Ф. Кауфману. А г — н Nief был отрекомендован женевским священником. Но наделе Nief оказался гулякой, водившим до 12 часов ночи амуры с гувернанткой Анни, а Кауфман оказался человеком малообразованным. В этой связи принимались соответствующие меры. Так, после Нового года Соня с превеликим трудом «выжила» месье Rey, который был вынужден сдаться под напором графини и со слезами покинуть усадьбу. Он получил отставку из‑за того, что третировал Лёлю, выводил ребенка из себя, постоянно кричал на него и угрожал даже выбросить из окна. В. И. Рождественский прекрасно учил старших детей математике, русскому языку, истории и географии, но был любителем спиртного. А вот В. И. Алексеев, которого Соне порекомендовала акушерка Абрамович, оказался не только прекрасным математиком и знатоком русского языка, но и замечательным гуманитарием, много давшим детям в плане общего развития. Все, и большие, и малые, очень полюбили его за добрый характер, простоту и преданность работе. Он постоянно что‑нибудь делал: то пилил, то клеил, то шил сапоги, то рубил дрова, не говоря уже о том, что занимался с детьми. С каждым годом денег на детское обучение требовалось все больше, и это несмотря на то, что родители многому их сами учили.

Благодаря Сониному мастерству тратиться на детскую одежду не приходилось, покупали только обувь. Соня шила и шила до дурноты, до отчаяния, до головной боли. Забота о детях и о бюджете не позволяла ей расслабиться ни на минуту.

Но было у Сони и занятие, которое доставляло ей огромное удовольствие. Она обучалась искусству выращивания цветов, мечтала о том, чтобы Ясная Поляна превратилась в цветущий сад. С этой целью выписала из Москвы много семян астр, левкоев, флоксов, вербены, заказала для них деревянные ящики. Она заразила страстью к цветам не только старших детей, но даже гувернера Nief. Эти помощники брались за лопаты и усердно копались в земле, с энтузиазмом обустраивая свои цветники, стараясь не отстать от своей вдохновительницы. Вскоре вокруг дома появились роскошные рабатки, радовавшие домочадцев разноцветьем и ароматом.

Между тем у Сони возникли проблемы со здоровьем. Зимой она заболела коклюшем, заразившись им от детей. Потом почти два года кашляла, сильно похудела. А для мужа, казалось, ничего не могло быть ужаснее, чем болезнь Сони. С каждым днем она слабела, часто лежала в постели, а муж по — прежнему игнорировал врачей и вообще медицину, не признавая противозачаточных средств. Из‑за этого Соня оказалась в странном положении. Слишком много всего навалилось на нее сразу. Она путалась в своих мыслях и не знала, как ей поступить. Речь шла о новой беременности, и она стояла перед дилеммой: рожать или подать на развод.

В январе 1877 года Соня решила отправиться в Петербург, чтобы посоветоваться со знаменитым профессором Сергеем Петровичем Боткиным, с братом которого приятельствовал ее муж. К этому времени у нее появилась своя визитка, на которой она была обозначена как графиня С. А. Толстая. Ей хотелось увидеться с мама, услышать ее совет. В Москве Соня быстро «перенеслась» с Курского вокзала на Николаевский, села в поезд, идущий в Петербург, где ее ждала мама, проживавшая в тот момент у старшей дочери в Эртелевом переулке. Любовь Александровна, постаревшая и постоянно хворавшая, очень обрадовалась дочери и проболтала с ней почти до утра. Встретилась Соня и с сестрой Лизой, превратившейся в роскошно одетую, сильно располневшую даму с немалым апломбом.

Критик Николай Николаевич Страхов, очень почтительно относившийся к Соне, ценивший ее за огромную энергию, особенно за то, что она делала для Льва Николаевича, взял ее визитную карточку и поспешил к доктору Боткину, чтобы договориться с ним о приеме пациентки. На визитке, которую вскоре Страхов передал Соне, профессор написал: «Если графиня выезжает, то я буду к ее услугам в пн., ср. и пт., от 8 ч. вечера. Если же графиня желает, чтобы я ее навестил дома, то прошу дать адрес, и тогда я назначу час и день приезда».

Лев Николаевич очень боялся Сониных болезней, сопровождавшихся ее дурным настроением. В это время она плохо спала, ничего не ела, часто плакала, страдала головными болями. В общем, не надо было быть врачом, чтобы увидеть симптомы перевозбуждения психики. В Соне словно что‑то надорвалось, ослабели ее любовные порывы, но она старалась бороться с постыдной апатией. Брат Степан решил помочь ей и подключился к обучению детей, проверяя выполнение уроков.

Итак, для Сони наступила не лучшая пора. А ведь долгое время она считала себя «железной» натурой, которой все нипочем, не страшно, даже в те моменты, когда хотела освободиться от очередной беременности, от «груза», когда не хотела больше рожать. Но все ее попытки остались тщетными. Она по — прежнему была вынуждена рожать, и ее организм стал постепенно изнашиваться. А после приключившейся с ней родильной горячки, когда врачи не советовали ей больше беременеть, она всерьез задумалась о применении противозачаточных средств, подобно одной из Лёвочкиных героинь Анне Карениной. Иными словами, две мыши (день и ночь), одна белая, другая черная, из мудрой притчи, напоминали ей о быстротечности времени, о том, что ей уже тридцать три года.

Как‑то Соне приснился странный сон. Она вместе со своими детьми, Машей и Лёлей, стояла в Страстную пятницу около собора, вокруг которого сам собой ходил позолоченный крест. Он трижды обошел вокруг собора и остановился прямо перед ней. Она разглядывала распятого Спасителя, черного с головы до ног. Вдруг кто‑то вытер черноту с его лика полотенцем, и он стал белым. Спаситель приоткрыл правый глаз и поднял правую руку к небу. Соня попыталась разгадать этот сон и увидела его смысл в крестном терпении. Это ночное видёние помогло ей найти ответы на мучившие вопросы. Теперь она больше не хотела думать об искушениях, смирилась, но духом не пала, справилась с собой, ее мысли больше не путались, она перестала бояться судьбы.

Соня вспомнила свой недавний разговор с профессором Сергеем Петровичем Боткиным, который сказал, что насилие над женским организмом очень опасно и вредно. Милый, сердечный Боткин успокоил свою пациентку, уверив, что от родов она не умрет. Таким образом, была поставлена точка в этой интимной истории, отчего Лёвочка был в восторге. А Соне пришлось снова поверить в свою «железную» натуру, не позволившую больше своей хозяйке предпринимать какие‑либо попытки по освобождению от «лишнего груза», что не раз она пыталась сделать. Слава богу, пришел конец этим многозначительным иносказаниям и еще чему‑то неладному, порой возникавшему между ней и мужем. Она поверила этому простому и милому человеку, убедившему ее в том, что ее организм еще очень крепок.