Нина Никитина - Софья Толстая

Во время частых Лёвочкиных поездок на самарский хутор князь не забывал навещать Софью, он становился все ближе ей, хотя внешне все выглядело пристойно и безукоризненно. Она была настолько экзальтированна присутствием Урусова, что просила Бога, чтобы поскорее вернулся Лёвочка и «встал бы между» нею и князем. Но вскоре поняла, что во всем повинна эйфория. Однажды, в свой день ангела, Софья отправилась вместе с князем и дочкой Машей на прогулку верхом, во время которой князь упал вместе с лошадью на ровном месте. Софья сильно перепугалась, но не из‑за ушиба гостя, а из‑за травмы лошади, которая была любимицей Лёвочки. Этот пассаж с падением Урусова многое объяснил ей в отношениях с князем. Она поняла, что хочет нравиться мужчинам только из‑за того, чтобы об этом знал Лёвочка.

Тем временем летняя жизнь шла своим чередом, сопровождаемая постоянными детскими шалостями, купаниями, в которых отражался характер яснополянских обитателей, тонко подмеченный Лёвочкой: «Тетя Соня в костюме входит в купальню степенно, по ступенькам, вбирая в себя дух от холода, потом прилично окунется, войдя в воду, и тихими плавными движениями плывет в даль. Тетя Таня надевает изодранный клеенчатый чепец с розовыми ситцевыми подвязушками и отчаянно сигает в глубину и мгновенно неподвижно ложится на спину. Тетя Соня боится, когда дети прыгают в воду. Тетя Таня срамит детей, если они боятся прыгать. Тетя Соня в затруднительных обстоятельствах думает: «Кому я больше нужна? Кому я могу быть полезна?» Тетя Таня думает: «Кто мне нынче нужен? Кого мне куда послать?» Тетя Соня умывается холодной водой. Тетя Таня боится холодной воды. Тетя Соня любит читать философию и вести серьезные разговоры и удивить тетю Таню страшными словами и достигает вполне своей цели. Тетя Таня любит читать романы и говорить о любви. Тетя Соня, играя в крокет, всегда находит себе и другое занятие, как то: посыпает песком каменистое место, чинит молотки, говоря, что слишком деятельна и не привыкла сидеть сложа руки. Тетя Таня с озлоблением следит за игрой, ненавидя врагов и забывая все остальное. Тетя Соня обожает малышей, тетя Таня далеко не обожает их. Когда малыши ушибаются, тетя Соня ласкает их, говоря: «Матушки мои, голубчик мой, вот, постой, мы этот пол прибьем — вот тебе, вот тебе». И малыш, и тетя Соня с ожесточением бьют пол. Тетя Таня, когда малыши ушибаются, начинает с озлоблением тереть ушибленное место, говоря: «Чтоб вас совсем, и кто вас только родил! И где эти няньки, черт их возьми совсем! Дайте хоть холодной воды, что все рот разинули!» Когда дети больны, тетя Соня мрачно читает медицинские книги и дает опиум. Тетя Таня, когда заболевают дети, выбранит их и даст масла. Тетя Соня, пользуясь какой‑нибудь радостью или весельем, тотчас примешивает к нему чувство грусти. Тетя Таня пользуется счастьем всецельно. Чья нога меньше, тети Тани или тети Сонина, еще не разрешено». В этой шутливой характеристике двух сестер Софья предстает со всеми своими страхами и опасениями.

Словом, жизнь продолжалась, становясь все более предсказуемой. Так, дочь Таня постоянно думала о бантиках и платьях, «Сюся», то есть Лёля, мечтал о дыне или арбузе, которые поспевали в парниках, две Маши, дочь и племянница, — о танцах и королях, в которых пока только играли, «Альгужек», малыш Алеша, плакал и просил, чтобы его повозили на ковре по дому, Софья вспоминала свой плохой сон, Лёвочка просил дочерей, чтобы они не стали «Фифи Долгоруковой», не носили башмаков от «Шопенмахера». В общем, жизнь протекала в маленьких радостях. Кто‑то находил свои коралловые серьги и свой бинокль из слоновой кости, кто‑то радовался красивому напеву, а кто- то мечтал о том, чтобы мама больше обращала внимание на их сердце, а не на внешнюю сторону жизни, чтобы Маша с Лёлей не были заброшенными, чтобы Маша была лучше одета, чтобы мама не била Илюшу, который был уже втрое сильнее ее, чтобы «Дрюша» и Миша по — прежнему называли себя «блундинами».

Софья понимала, что детские упреки в ее адрес вполне уместны. Она действительно была больше озабочена внешней стороной их воспитания, стремилась к тому, чтобы они были хорошо развиты физически, но при этом мало обращала внимания на воспитание их души. За нее это делал Лёвочка, приучавший детей думать о себе, как о дроби, достоинства детей он называл числителем, а знаменателем — то, что они о себе воображали. Софья же больше любила возиться с малышами, наблюдая за их взрослением. Андрюша засыпал только тогда, когда она сидела рядом с ним, и весь дом в этот момент притихал, чтобы не мешать ребенку. Он был капризным мальчиком, любил только лакомства — мед, сыр, а вот Миша был здоровой натурой, терпеть не мог ничего пикантного.

Конечно, Софья была рада возвращению мужа из Самары, он выглядел здоровым, свежим, отдохнувшим. В ярком цветастом сарафане она отправлялась вместе с ним и детьми на покос. Убирали сено, растрясали его, а потом копнили. Порой она привозила сюда своим милым труженикам сытные обеды. После заготовки сена для крестьянской вдовы они гурьбой отправлялись купаться на Воронку. В это время проказник — муж забегал с детьми вперед, прятался с ними в овраге, и когда Софья с сестрой и Страховым подходили совсем близко, Лёвочка подвывал волком, чтобы их напугать. У него ловко это получалось. А по вечерам он всех детей собирал вокруг себя на балконе, садился на пол и просил их рассказать о своей самой счастливой и несчастной минуте жизни или какую‑нибудь страшную историю. Обычно таких охотников не находилось. У них, к счастью, еще не было подобных историй, слишком короткой пока была их жизнь. Софья любила подобные сборища, воссоединявшие детей с отцом. Но самым заметным событием в Ясной Поляне стало появление «Почтового ящика». Автором этого изобретения стало все почтенное общество, отдыхавшее летом в яснополянской усадьбе. Это был простой деревянный ящик, закрывавшийся на ключ и висевший целую неделю на лестничной площадке. Все желающие могли оставлять в нем свои безымянные послания. Основная интрига этой остроумной идеи заключалась в том, что надо было угадать автора той или иной записки. Софья убедилась, что ничто так не сплачивает младших и старших, гостей и хозяев, как совместное творчество. По воскресным вечерам под всеобщее ликование ящик торжественно вносили в зал. Его открывали, и кто- нибудь из присутствовавших доставал и зачитывал содержимое. Так стало известно обо всех «Идеалах Ясной Поляны»: Льва Николаевича: нищета, мир и согласие; сжечь все, чему поклонялся, поклониться всему, что сжигал;

Софьи Андреевны: Сенека; иметь 150 малышей, которые никогда бы не становились большими;

Татьяны Андреевны: вечная молодость, свобода женщин;