Алан Клейсон - Джордж Харрисон

Увидев убогую лачугу на Арнольд Гроув, вы смогли бы по достоинству оценить это сравнение с самым захудалым уголком Большого Яблока. На восемнадцатом году существования семьи Харрисонов начала осуществляться программа нового строительства, отчасти обязанная своим появлением на свет гитлеровским люфтваффе. Как и всюду, в районе Спек, куда они переехали, когда Джорджу исполнилось шесть лет, на месте бывших трущоб возводились церкви, больницы и приземистые жилые здания, похожие на коробки.

Квартира на Аптон Грин, 25 с прихожей, ванной комнатой и дополнительной спальней была явным прогрессом в жилищных условиях Харрисонов. Перспектива приобретения таких предметов роскоши, как холодильник, стиральная машина и телефон, представлялась здесь не столь отдаленной по сравнению с Уэйвертри. Тем не менее в то время как «наш мальчик» носился в первый день по новой квартире, его мать испытывала настоящую ностальгию по ставшему родным дому на Арнольд Гроув. Она чувствовала себя неуютно на веранде, выходившей на площадку, покрытую клочками травы, в которую упиралась узкая боковая улочка. Соседи с затаенной угрозой наблюдали за тем, как новые жильцы разгружали мебель. Луиза обвиняла их отпрысков в том, что те по ночам выкорчевывают кусты, посаженные ею в маленьком палисаднике перед домом. Таковы были последствия — согласно ее мнению — политики городского совета, селившего вместе «хорошие и плохие семьи в надежде на то, что хорошее в конце концов возобладает над плохим».

Эти дома на окраине города, где еще не так давно простирались поля, были построены для людей, не имевших выбора. К югу и западу гудел ливерпульский аэропорт, находившийся неподалеку от реки, а на севере, в обрамлении чадящих заводских труб, пролегало шоссе А561. Химические выбросы отравляли воздух и воду. Харольду Харрисону приходилось преодолевать промышленную зону, чтобы попасть в свой автобусный парк.

Питер и Джордж не попали в начальную школу Alderwood, расположенную прямо напротив Аптон Грин, поскольку там не оказалось свободных мест. Они каждый день ездили на автобусе в сторону Уэйвертри в школу Dovedale Church of England Primary, находившуюся на Херондэйл–роуд в пяти милях от дома.

Учился Джордж довольно успешно. Однажды, к великому негодованию его отца, он был выпорот розгами за какой–то незначительный проступок, но директор школы Роберт Эванс и учителя всегда отзывались о нем весьма похвально. Он имел хорошую успеваемость по большинству предметов. В овладении знаниями ему помогали отличная память и методичное упорство. Помимо неплохих математических способностей, Джордж проявлял склонность к литературе и искусству, хотя никогда и не пытался писать или рисовать из боязни стать объектом насмешек. По той же причине он всегда с опаской выходил к доске во время занятий. Тем не менее Джордж был достаточно общителен с товарищами и охотно соглашался петь в классном ансамбле — даже сольные партии.

Он также любил развлекать своих домашних. Луиза вспоминает, как отец подарил ему на Рождество (Джорджу было девять лет) театральных кукол, и «с того дня, едва в доме появлялись гости, он устраивал небольшое представление, встав на колени за диваном. Джордж рос живым, веселым ребенком. Он никогда не доставлял больших неприятностей, и даже соседи любили его, что довольно необычно».

Совершенно другим, смущенным и растерянным, Джордж предстал перед Луизой, встречавшей его после первого дня занятий. На следующее утро он попросил ее позволить им с Питером одним отправиться в школу, находившуюся в миле от дома. Даже в пятилетнем возрасте он возражал против вторжения в его личную жизнь и ее обсуждения в разговорах матери с другими родителями у ворот школы.

Еще одна особенность Джорджа заключалась в том, что он часто бродил пешком или ездил на велосипеде по полям и лесам равнины Чешира. «Я люблю побыть в тишине и предпочитаю обширные пространства автомобильным пробкам».

Он провел в них немало времени, после того как в сентябре 1954 года начал посещать ливерпульскую высшую школу для мальчиков. Чувствовавший себя неловко в униформе — серый фланелевый костюм, черные ботинки, белая рубашка и галстук, — Джордж садился каждое утро на остановке Спек–бульвар на автобус номер 86, который меньше чем за час доставлял его в школу на Маунт–стрит, куда доносился звон колоколов собора. Неудобства, связанные с отдаленностью его дома от школы, компенсировались возможностью занять место в автобусе, прежде чем его салон заполнялся пассажирами. У него очень быстро развилось отвращение к этим ежедневным поездкам в битком набитой машине с ее постоянной тряской, толкотней, банальной болтовней и «каким–нибудь стариком, дышащим тебе в шею». В скором времени он выяснил, что многие ученики из его района, возвращаясь домой после занятий, идут пешком через центр города до остановки Пир Хэд и уже оттуда едут на автобусе.

Отдаленность дома, кроме того, существенно ограничивала участие Джорджа во внеклассной жизни школы. Чтобы попасть на водный праздник в Уолтоне, ему приходилось в течение нескольких часов болтаться по окрестностям, так как, уехав домой после занятий в четыре часа, он не успел бы вовремя вернуться. Если собрания кружков шахматистов, моделистов, археологов и т. д. не проводились во время перерыва на ленч, он возвращался домой только вечером, голодный, усталый, а ему еще предстояло делать уроки. То, что смешанная средняя школа Питера находилась всего в десяти минутах неспешной прогулки от дома, должно быть, несколько примиряло его с сознанием собственной интеллектуальной неполноценности, которое он мог испытывать в отношении «нашего мальчика» с его высшей школой. Разумеется, довольно скудный семейный бюджет не позволял отправлять детей на неделю в Ирландию с клубом каноистов, не говоря уже о поездках на континент.

Вследствие своего ограниченного участия в общественных мероприятиях Джорджа страшно раздражали все эти ледовые шоу, «выдающиеся ораторы» и учителя, одетые в кардиганы или мундиры навозного цвета — когда они занимались с идиотами, стремившимися поступить в Объединенный кадетский корпус. И все же в то время как многие английские высшие школы представляли собой нечто среднее между учебными заведениями для малолетних преступников и домами свиданий для гомосексуалистов, ливерпульская школа была не так уж плоха, хотя на первый взгляд могла и не производить подобного впечатления. Старое здание с импозантным греческим фасадом — здесь вполне мог читать лекции Диккенс — пребывало в весьма плачевном состоянии, хотя ему и удалось избежать разрушений во время бомбежек люфтваффе. Запачканная чернилами парта, изрезанная инициалами комика Артура Эски, служила еще и теперь, спустя сорок лет после получения им аттестата.