Глеб Благовещенский - Аттила

Удивительно справедливо заметил о Приске историк Джон Мэн.

«Аттила жив и сегодня благодаря одному человеку, гражданскому служащему, ученому и писателю. Это Приск, единственный человек, лично встречавшийся с Аттилой и оставивший подробные записи о нем. Когда мы читаем эти записи, перед нами предстает не звероподобный варвар, а почтенный правитель, сочетавший в себе самые разные качества: безжалостность, амбициозность, стремление манипулировать людьми, вспыльчивость (возможно, он лишь демонстрировал ее), заботу о благополучии своих людей при личном аскетизме, нетерпимость, умение дружить».

История военных кампаний Аттилы во всех деталях нам, конечно же, неизвестна. Однако можно доподлинно утверждать, что к 450 г. он почувствовал, что готов двинуться на Рим. На пути к Риму лежала Галлия. Эта римская провинция находилась под управлением давнишнего знакомца Аттилы – Аэция. Казалось бы, одно это обстоятельство должно было бы отвратить Аттилу от похода. Но перед внутренним оком императора маячил образ Рима. Тут уж любые соображения шли побоку. Впрочем, Аттила не стал переть напролом.

Он решил вначале поиграть в дипломатию, дополнительно побуждаемый к этому Гезерихом, царем вандалов. Как пишет Иордан:

«Поняв, что помыслы Аттилы обращены на разорение мира, Гизерих, король вандалов, о котором мы упоминали немного выше, всяческими дарами толкает его на войну с везеготами, опасаясь, как бы Теодорид, король везеготов, не отомстил за оскорбление своей дочери; ее отдали в замужество Гунериху, сыну Гизериха, и вначале она была довольна таким браком, но впоследствии, так как он отличался жестокостью даже со своими детьми, она была отослана обратно в Галлию к отцу своему с отрезанным носом и отсеченными ушами только по подозрению в приготовлении яда [для мужа]; лишенная естественной красы, несчастная представляла собой ужасное зрелище, и подобная жестокость, которая могла растрогать даже посторонних, тем сильнее взывала к отцу о мщении.

Тогда Аттила, порождая войны, давно зачатые подкупом Гизериха, отправил послов в Италию к императору Валентиниану, сея таким образом раздор между готами и римлянами, чтобы хоть из внутренней вражды вызвать то, чего не мог он добиться сражением; при этом он уверял, что ничем не нарушает дружбы своей с империей, а вступает в борьбу лишь с Теодеридом, королем везеготов. Желая, чтобы [обращение его] было принято с благосклонностью, он наполнил остальную часть послания обычными льстивыми речами и приветствиями, стремясь ложью возбудить доверие. Равным образом он направил письмо к к королю везеготов Теодериду, увещевая его отойти от союза с римлянами и вспомнить борьбу, которая незадолго до того велась против него. Под крайней дикостью таился человек хитроумный, который, раньше чем затеять войну, боролся искусным притворством».

Нельзя сказать, что замысел Аттилы был безупречен, но все-таки это было лучше, чем ничего. Аттила обратился к Риму, сообщая, что ему, видите ли, просто необходимо ненадолго заскочить на территорию Галлии, потому что именно туда сбежали от него некие вестготские племена. Теперь их надлежит изловить и примерно наказать. А это более чем актуально, учитывая, что вестготы – враги Рима.

В то же самое время он отправляет Теодориху, властителю готов, послание, чтобы тот не боялся, поскольку главная его, Аттилы, цель – свести счеты с Римом. И было бы просто отлично, если они сообща займутся римлянами!

Вроде бы все гладко – но это лишь на первый взгляд.

Вы вспомните-ка карту из атласа, где показана империя Аттилы.

Голова кругом идет!

Когда у человека такая империя, он может думать о том, как покорить уже целый мир. Аттила просто-напросто недооценил тот масштаб, который, благодаря его усилиям, приняло Гуннское царство, некогда обитавшее в пределах Венгерской равнины, а теперь распространившееся чуть ли не на полсвета...

Его раскусили как те, так и другие.

Раскусили и объединились!

Именно поэтому неуспех этой кампании Аттилы был практически предопределен, поскольку Аттиле противостоял не просто Рим, а Рим с союзниками!

Это уже было совсем другое дело.

Да чего уж там говорить, если давнишний друг гуннов Аэций сам стал их врагом и выступил против Аттилы в решающей битве на Каталаунских полях.

А тут еще и новая напасть.

Феодосий II, которому уже стукнуло 50 лет, все бодрился и молодился, норовя доказать окружающим, что он еще в самом расцвете сил. И вот, в очередной раз гарцуя на коне, он не совладал с животным и сверзился на землю. Причем так крепко, что всего через два дня испустил дух. Его престол перешел к Марциану, а тот и слышать не хотел о том, что нужно кому-то платить выкуп за мирное сосуществование. Он прямо заявил о том, что гунны больше не получат от Византии и медного гроша!

Давайте проанализируем ситуацию.

Аттила хотел на деньги Восточной Римской империи содержать огромную армию, специально собранную для того, чтобы попытаться сокрушить Западную Римскую империю! Плюс еще были необходимы затраты для стимулирования готов.

И вот поток золота иссякает...

Что оставалось делать Аттиле?

Между Римом, Константинополем и Галлией нужно было делать выбор.

И быстро.

Аттила выбрал Галлию.

А что ему оставалось?

И вот после изнурительнейшего и невероятного марша Аттила обрушился на Галлию.

Это послужило сигналом для Рима.

Покуда Аттила выяснял отношения с франками, Валентиниан четко осознал, что грозит Риму, если падет Галлия. Тогда Рим последует за ней, и тогда Аттилу уже вообще ничто не остановит. От императора последовало предложение вестготам объединиться сообща, чтобы покончить с Аттилой. Вестготы, естественно, согласились. Иордан подтверждает:

«Тогда император Валентиниан направил к везеготам и к их королю Теодериду посольство с такими речами: „Благоразумно будет с вашей стороны, храбрейшие из племен, [согласиться] соединить наши усилия против тирана, посягающего на весь мир. Он жаждет порабощения вселенной, он не ищет причин для войны, но – что бы ни совершил, это и считает законным. Тщеславие свое он мерит [собственным] локтем, надменность насыщает своеволием. Он презирает право и божеский закон и выставляет себя врагом самой природы. Поистине заслуживает общественной ненависти тот, кто всенародно заявляет себя всеобщим недругом. Вспомните, прошу, о том, что, конечно, и так забыть невозможно: гунны обрушиваются не в открытой войне, где несчастная случайность есть явление общее, но – а это страшнее! – они подбираются коварными засадами. Если я уж молчу о себе, то вы-то ужели можете, неотмщенные, терпеть подобную спесь?Вы, могучие вооружением, подумайте о страданиях своих, объедините все войска свои! Окажите помощь и империи, членом которой вы являетесь. А насколько вожделенен, насколько ценен для нас этот союз, спросите о том мнение врага!“