Глеб Благовещенский - Аттила

Кажется, все это осязательно уже убеждает, что столица Аттилы, Hun norum regis, Кuenkuneg, т. е. Кыянскаго князя; была не в недрах, а вне Карпатов, именно там, где ее находят изложенные нами предания.

Слова Приска, что в той части Скифии, где была эта столица, нет ни камней, ни дерев, удобных для зданий, и что для построения бани камень привезен был из Пeoниu, окончательно противоречат напрасному труду искать столицу на равнине Тейса, в соседстве каменоломен Мишколоча (Misrolz) и сплавки по р. Бордичу 30 саженного соснового лесу и 15-саженных дубов, аршин пять в обхвате. Киев же, напротив, действительно нуждался в привозных строительных материалах, которые могли привозиться туда водой и из Пеонии, и из Паннонии столь же удобно, как из Херсона – четыре кони медяны, из Греции – громады мрамора, употреблявшегося на гробницы князей, и неизвестно откуда гранит на ограды и бани: «Сей бо Ефрем (Епископ Переяславский) заложи бо (в 4089 г.) церковь на воротех Св. Феодора и Св. Андрея у ворот, а город камень и строение банное каменно».

Г. Венелин, смотревший на историю не чужими глазами, не поверхностно, сознает во всех обычаях так называемых Гуннов, исконные обычаи Руссов; и это так очевидно – в приеме послов, в предварительных переговорах их с боярами посольской избы, в допущении бить челом и подносить поминки царю и потом царице, в приглашении их на обед в столовую избу, в обычае поднесения царской чаши кравчими и вообще в обрядах угощения,– что XVII век от V века разнится только подробностями в описаниях.

«Когда Аттила, возвращаясь из похода, подъезжал к столице, его встретил хор дев под длинными белыми покрывалами и сверх того под пологами, которые несли женщины. Хор дев пел ему славу.

Под пологами шло навстречу Аттиле, вероятно, царское семейство. Встреча хором дев и воспевание славы князьям были обычны на Руси. Вспомним песнь Игорю Святославичу. Певец его описывает, какою песнью встречали Русских князей старого времени:

При проезде Аттилы мимо дома первого своего вельможи Онигиса жена боярина, сопровождаемая многочисленной прислугой, вышла навстречу с чарой вина, хлебом и солью, которые поднесены были на серебряном блюде. Этот обычай, говорит Приск, считается у Скифов знаком высокого уважения. Царь испил чашу, вкусил хлеба и соли и поехал во дворец. Посольство же, по приказанию его, осталось в доме Онигиса; сама хозяйка угощала его обедом, на котором присутствовало все семейство и родные вельможи. После стола посольство отправилось в шатры, раскинутые близ дворца.

На другой день Приск был послан Максимином к Онигису для вручения ему подарков и для осведомления, где и когда назначены будут совещания; но вороты были еще заперты. „Прохаживаясь около дома,– пишет Приск,– вдруг поразило меня Эллинское приветствие: χαιρε – здравствуй ! – произнесенное проходившим мимо человеком, которого, судя по одежде, я почел за варвара. Меня удивило, что Скифский воин говорит по-Эллински. Составляя дружину из разных варварских языков, они перенимают друг у друга Гуннский, Готский и, по частому сношению с Римлянами, Авзонский (Италианский) языки. Эллинский же язык слышится здесь только между пленными, взятыми во Фракии, или с приморья Иллирии; но их тотчас узнаешь между Скифами, по рубищу и печальной наружности. Поклонившийся же мне казался Скифом, живущим в полном довольствии и роскоши. Он был в богатой, щегольской одежде, его волоса были острижены в кружок. Оказалось, однако же, что это был Грек, взятый в плен в Мизии и потом водворившийся между Скифами...“»

На следующий день, после совещаний с Онигисом, посольство отправилось во дворец и было представлено царице (Сегса), от которой Аттила имел трех сыновей, старший из них, Данчич (Dengisich, Denzices), управлял Козарами и прочими народами, населяющими земли Скифские при Черном море.

«Внутри двора находилось много зданий; одне были изукрашены резной тесовой работой, другие изящно устроены из гладких брусьев, связанных между собой и образующих венцы, которые воздымались на соразмерную высоту. Тут жила супруга Аттилы. Встреченный стоявшими в дверях варварами, я вошел и застал ее восседающею на мягком ложе. Пол был устлан коврами, множество женщин стояло вокруг царицы, а девушки сидели против нее на полу (этот обычай долго длился на Руси; следы его по сию пору не совсем изчезли.– А. В.) и вышивали разноцветными узорами покрывала, которые употребляются у них как украшения сверх одежд. Поклонясь царице, я поднес дары и вышел».

Древний Русский царский двор разделялся на дворцы, или малые дворы, составлявшие отдельные помещения лиц семейства царского, с полным составом принадлежащих им дворян и хозяйственных заведений. Приск описывает дворец царицы и вообще двор Аттилы, как дубовое великолепие варваров, не стоящее внимания в сравнении с дворцами Византии. Но из его описания видно исконное Русское зодчество Киевских деревянных дворцов – с вышками, теремами, кровлями в виде глав и преузорочными украшениями резным кружевом. Это зодчество наследовала и Москва: дворец Коломенский был последним его образцом.

Приск намеревался осмотреть и все прочие здания двора Аттилы; но толпа народа, копившаяся около крыльца и ожидавшая выхода царского, обратила на себя его внимание. Аттила вышел в сопровождении Онигиса. Все, кто только имел до него просьбу, приближались и получали от него решение.

Возвратясь во дворец, Аттила принимал прибывших к нему послов из разных стран.

Разговор Приска с послами Рима дает понятие о могуществе Аттилы, которого страшился весь известный в то время мир.

«Ромул (посланник Рима), человек бывший во многих посольствах и приобретший большую опытность, говорит, что счастда и могущество Аттилы до того велики, что, увлекаясь ими, он уже не терпит ни малейших противоречий, как бы оне справедливы ни были. Никто из царствовавших до сих пор в Скифии и других государствах, продолжает Ромул, не произвел столько великих дел и в такое короткое время, как Аттила. Его владычество простирается на острова, находящиеся на Океане, и не только народы всей Скифии, но и Римляне данники его. Не довольствуясь и этим, он намерен распространить свою державу завоеванием Персии. Мидия недалеко от Скифии, Гуннам уже известна дорога туда: уже они ходили по ней, когда у них свирепствовал голод. Римляне заняты были другой войной и не могли воспрепятствовать им. В то время Васой и Красой, происходящие от рода царей Скифских, предводительствуя многочисленным войском, проникли в Мидию. Это те самые, которые впоследствии приезжали послами в Рим, для заключения союза. По рассказам их, миновав в этот поход степи и переправясь чрез озеро (Меотиду), они перешли чрез горы (Кавказские) и в пятнадцать дней достигли до Мидии. Собравшееся многочисленное войско Персов принудило их возвратиться в свою страну по другой дороге (мимо Баку на Каспийском море).