Игорь Масленников - Бейкер-стрит на Петроградской

— Я за рулем…

— «Волга»! — со значением восклицал он.

Далась она ему!

Он оказался совсем другим, далеким от того неприступного надменного облика, которого требовало от него тревожное время.

Человек, очутившийся в кинематографе, пересмотревший четыреста киношедевров, внимавший череде знаменитых мастеров и задумывающийся о своем месте в этот искусстве, дичает. Медленное одичание произошло и со мной: все, что не было связано с экраном, меня перестало интересовать. Даже к сценографии пропал интерес. Краски и кисти пылятся в шкафах.

А ведь до этого я был завсегдатаем филармонических концертов, часто бывал на литературных вечерах в Доме писателей, не пропускал театральные премьеры и художественные выставки.

Я иной раз думаю, что магия кино — это возвращение детства. Вся эта гигантская киноиндустрия — павильоны, прожекторы, камеры, декорации, костюмы, толпы работников съемочной группы, — и все заняты каким-то несерьезным делом, забавляются с умным видом.

И уже не хотят возвращаться в реальный мир…

«Игры взрослых…»

Наташа Рязанцева, жена Ильи Авербаха, молодая успешная сценаристка (только что на экраны вышел фильм «Крылья», поставленный по ее сценарию Ларисой Шепитько), была у нас как бы вольнослушательницей. Москвичка, интеллектуалка, красивая женщина. Козинцев любил подолгу беседовать с ней о высоких материях, прогуливаясь по двору «Ленфильма».

Пятеро из нас были дипломированными сценаристами, но за профессионала мы держали только Наташу.

Когда дело дошло до съемок курсовых работ, я попросил Наташу порыться в своих сценарных заготовках, найти для меня что-нибудь короткометражное.

И она нашла. Смешную историю о том, как на дворового балбеса-переростка обрушивается первая любовь. Сценарий так и назывался — «Кузя и Маргарита».

Далее возникла проблема с исполнителем главной роли. Молодые артисты Студии киноактера при «Ленфильме», которым администрация студии вменила в обязанность работать с нами, были «социальными героями». А мне нужен был чудик.

Помог Товстоногов. У него на курсе в Театральном институте был один тип. Звали его Витя Ильичев — неуклюжий и смешной дылда (через много лет он снимется в кино в роли министра иностранных дел Громыко).

Выбор был уцачным. Это признали все — и Наташа, и Коза, и Авербах.

…Месяца за три до этого, зимой, я купил у спекулянтки хорошую болгарскую дубленку. Авербах, пижон и стиляга, всегда выглядевший как иностранец, не остался равнодушен к этому приобретению. Увидев меня в обновке, он остолбенел и совершенно искренне воскликнул: «Продай!.. Зачем она тебе?..» Вот и теперь, увидев моего Кузю, Илья потребовал от своей жены написать и ему короткометражный сценарий про Кузю. Так появился сценарий «Папаня» — про встречу нашего героя с таким же чудиком отцом.

Таким образом, Витя Ильичев снимался одновременно в двух наших фильмах. И это было счастливое стечение обстоятельств, которое привело Илью и меня в итоге к общей дипломной работе. Наши курсовые работы были благосклонно восприняты Козинцевым.

И тут на «Ленфильме» случилась беда. Новый фильм Геннадия Полоки «Интервенция» «положили на полку». На студии встала проблема выполнения годового плана. А был уже октябрь, и запускать новую полнометражную картину было нереально.

Фортуна совершила свой очередной непредсказуемый поворот — я увидел документальный телефильм двух молодых вгиковских выпускников — Омара Гвасалия и Александра Стефановича. Фильм был сделан новым для того времени способом — он состоял из уличных опросов и интервью на ходу.

Я поделился посетившей меня идеей с Наташей — объединить две уже готовые новеллы единым сюжетом. Наш Кузя получает на улице приглашение участвовать в телевизионном шоу, готовится к выступлению, заводит дневник, но все заканчивается тем, что ему удается лишь подмигнуть на крупном плане в телекамеру, как он и обещал своим дворовым приятелям.

Материал был мне знаком — телестудия. Характеры героев известны. Рязанцева написала этот связующий сюжет быстро. Мы с оператором Борисом Тимковским тоже сняли быстро, и уже в декабре «Ленфильм» сдавал в Москве «плановую» единицу, полнометражный фильм «Личная жизнь Кузяева Валентина».

Мои старые приятели поэт Ким Рыжов и композитор Саша Колкер написали песню «Хочешь миллион?», а Сашина жена Маша Пахоменко спела ее. В песне были такие дурацкие строчки:

Песня была и написана, и исполнена в пародийном ключе, и каково же было мое изумление, когда спустя некоторое время услышал ее в серьезном и патетическом исполнении Иосифа Кобзона на концерте для участников Всесоюзного съезда комсомола:

— Хочешь на Луну?

— Да-а-а! — отвечал зал дружно.

— Хочешь миллион? — спрашивал Кобзон.

— Не-е-ет!!! — гремел зал.

Этот фильм вышел в свет, конечно, случайно. Студия, а заодно и Госкино просто выполняли годовой производственный план.

После «оттепели» уже наступили очередные «заморозки». Мы с нашей скромненькой подростковой картиной, рассказывающей про дворового доброго парня, столкнувшегося с фальшью тогдашнего телевидения, прокатились по всей стране задолго до похожих «Трех дней Виктора Чернышева».

Гром, однако, грянул.

В октябрьском номере журнала «Огонёк», который редактировал в те годы А. Софронов, появилась «коллективка» читателей-зрителей под названием «Бедный Кузя», где мы с Наташей объявлялись идеологическими диверсантами.

«Инженер А. Антонов», «электротехник А. Маркович» и «педагог Т. Комягина» дружно клеймили нас фирменным «огоньковским» слогом, в котором чувствовалась рука известного всей стране мракобеса Н. Толченовой: «По какому же праву фильм так злобно клевещет на наше общество, на наших товарищей, на наших матерей и отцов?.. Почему так усердно старается посрамить и опозорить нас?.. Он может только отравить лучшие романтические годы тех подростков, кому продолжать великие завоевания отцов и старших братьев…»

После такого разгрома заметил картину и Учитель. Он даже показывал несколько раз иностранным гостям работу своих учеников.

И вгиковские студенты, насколько мне известно, еще много лет смотрели «Кузяева», пока не настали совсем студеные застойные времена.