Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

– Двое погибли в первые же дни после переворота – их расстреляли на стадионе «Чили», а двое других были убиты недавно: один в концлагере в пустыне Чакабуко, другой – в концлагере «Ритока», – сообщил Дину Алехандро.

Эта новость ошеломила Дина, поскольку этим парням он был обязан жизнью: ведь если бы они тогда не отбили его у сторонников Алессандри, те могли забить его до смерти.

С Алехандро Дин прообщался почти весь день, а на следующее утро они простились – Дину предстояло ехать в Сантьяго, где его должны были принять уже другие люди.

Путь до столицы Чили оказался недолгим: сначала Дина довезли на частном самолете до Вальпараисо, а оттуда до Сантьяго на автомобиле (в каждом случае это были разные люди). Но и этого времени Дину оказалось достаточно, чтобы сделать соответствующие выводы относительно ситуации, которая сложилась в Чили.

В целом страна мало изменилась с тех пор, как Дин здесь был в последний раз (а это случилось за две недели до переворота). Внешне жизнь напоминала вполне мирную: на улицах того же Вальпараисо гуляли люди, в скверах сидели молодые мамаши с колясками, в которых мирно дремали младенцы. И только военные патрули на улицах города напоминали о том, что в стране все еще действует военное положение. Да еще лица большинства людей были другие – более напряженные и отстраненные. Да и с чего было радоваться большинству чилийцев, если «шоковая терапия» пиночетовского режима принесла им больше разочарований, чем радости: реальная заработная плата в 1975 годусоставила менее половины от уровня 1972 года. А безработица в стране с 3,8 % в 1972 годувыросла до 30 % в 1975-м. Зато частный капитал чувствовал себя превосходно. Ему были переданы сотни государственных предприятий, что привело к восстановлению и дальнейшему укреплению позиций местных и иностранных корпораций. Достаточно сказать, что за два года после переворота в чилийскую экономику было вложено более 1 миллиарда долларов иностранных, преимущественно американских, капиталов, и эта сумма с каждым годом должна была увеличиваться. В итоге к середине 1975 годавнешняя задолженность Чили достигла почти 5 миллиардов долларов.

Сопровождающие привезли Дина в Сантьяго и помогли ему снять квартиру в одном из домов на окраине города. После этого сопровождающие расстались с Дином, поскольку их дальнейшая связь могла быть опасна для обеих сторон. При этом Дину было заявлено, что отныне связь будет односторонняя – через несколько дней подпольщики сами выйдут на Дина, чтобы познакомить его с кинематографистами чилийского Сопротивления. Однако последним планам так и не суждено будет осуществиться.

На следующий день после приезда в столицу Дин предпринял первую вылазку в город. Взяв такси, он отправился в центр города для ознакомительной экскурсии. Он доехал до улицы Аугустинас, после чего отправился пешком ко дворцу Ла Монеда. Ему хотелось взглянуть на здание, в котором так трагически оборвалась жизнь его друга – президента Сальвадора Альенде. В последний раз Дин живьем видел этот дворец в начале сентября 73-го. Затем он увидел его через несколько недель по телевизору и ужаснулся – это были съемки штурма Ла Монеды войсками путчистов, которые расстреливали здание из орудий, бомбили с самолетов. Увы, но следов этих бомбежек Дин уже не застал: за эти два года дворец был специально восстановлен властями, чтобы не напоминать ни жителям города, ни туристам об ужасах тех сентябрьских дней. Однако военные патрули на площади перед дворцом все же не позволяли людям ни на минуту забыть, что в стране царят отнюдь не лучшие времена.

В Сантьяго Дин успел пробыть чуть больше двух дней. Потом его арестовали. При каких обстоятельствах это произошло, так и осталось невыясненным: то ли Дин засветился сам, то ли его «сдал» кто-то из длинной цепочки его сопроводителей (в рядах чилийского подполья у ДИНА были свои осведомители, которым они щедро платили за информацию). Арест произошел до обыденного просто. Дин шел по улице, когда рядом с ним притормозил «Форд Фальконе», из которого выскочили двое мужчин в штатском и силой втолкнули Дина в автомобиль. Спустя несколько минут его привезли в полицейский участок, где его принял высокий и подтянутый мужчина в дорогом костюме и явно с военной выправкой. Даже не предложив Дину присесть, хозяин кабинета взял с места в карьер:

– Какие причины привели «красного ковбоя» Дина Рида в нашу страну?

Дин не удивился тому, что его так быстро расшифровали, поскольку с самого начала своего проникновения в Чили был готов к подобному повороту событий. Поэтому ответил честно:

– Любовь к этой стране, ведь я близко знаю ее уже почти пятнадцать лет.

– Хорошая у вас любовь: бороться с законной властью, – усмехнулся хозяин кабинета.

– Эта власть держится на штыках.

– И слава богу! – громко воскликнул хозяин кабинета. – Власть вашего Альенде держалась на добром слове, и это слово едва не привело страну в пропасть. Так что мы, в отличие от него, творим благое дело.

– То же самое говорил Гитлер своим соотечественникам, – парировал Дин.

После этих слов в кабинете наступила тишина, поскольку упоминание имени нацистского вождя произвело определенное впечатление на собеседника Дина. Он в течение нескольких секунд пристально глядел ему в глаза, после чего твердым голосом произнес:

– За одно сравнение нашего режима с фашистским я могу упечь вас за решетку на несколько лет. Это во-первых. Во-вторых, вам светит еще несколько лет за нелегальное проникновение на территорию Чили. К тому же у вас наверняка и виза в паспорте поддельная. Где вам ее делали: в Москве, в Гаване или еще в каком-нибудь марксистском вертепе?

Дин предпочел не отвечать на этот вопрос, понимая, что любое его слово будет истолковано в этом кабинете превратно. Угрозы хозяина кабинета имели под собой основание (именно в мае 75-гохунтой был издан декрет № 1009, разрешающий «превентивное» заключение лиц, которые рассматривались как представляющие угрозу национальной безопасности), однако Дина они мало пугали: ему казалось, что и в этот раз он сумеет выпутаться с помощью своих друзей, которые остались на свободе. К тому же после трех предыдущих пребываний за решеткой у него уже выработался определенный иммунитет к этому делу.

Видя, что его собеседник перестал с ним спорить, хозяин кабинета счел это за его поражение и тоже утратил всяческий интерес к диалогу. Он вызвал в кабинет своих сотрудников и сделал им жест рукой: мол, уведите. Дин думал, что его поместят в одну из камер здесь же, в участке, но его повезли в другое место. Как оказалось, это была тюрьма «Вилья Гримальди». Там он прошел стандартную процедуру: его тщательно обыскали, сняли с него брючный ремень, шнурки с ботинок, отобрали часы и даже носовой платок и расческу. После чего сопроводили в камеру-одиночку. Все время, пока длилась эта процедура, Дин сохранял молчание, понимая, что любая просьба к тюремщикам – типа связаться с посольством или адвокатом – бессмысленна. Было понятно, что в этом учреждении Дину предстоит провести какое-то время, пока его товарищи не узнают, где он находится.