Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

– Как ты себе представляешь эту акцию? Что я скажу этому человеку, если он меня спросит относительно того, почему я его одного лишаю оружия? Или мне всю твою охрану разоружить?

Хонеккеру очень не понравилась эта вспышка гнева со стороны Мильке, и этот эпизод стал еще одним поводом к тому, чтобы затаить злобу на шефа «Штази». Однако отправить Мильке в отставку Хонеккер не мог: у того были очень влиятельные сторонники как здесь, так и в Москве.

Вспомнив про свою недавнюю поездку в Москву, Хонеккер сообщил Дину приятную новость:

– В Москве я слышал, что тебя собираются наградить по линии Советского комитета защиты мира. Ты об этом знаешь?

– Да, мне звонили мои московские друзья, – ответил Дин.

– Что они для тебя припасли, какую-нибудь медаль?

– Любая награда этого комитета будет для меня почетна, – все тем же бесстрастным голосом произнес Дин.

– Ладно, не притворяйся: небось спишь и видишь у себя на груди «Золотую медаль» Жолио-Кюри, – усмехнулся Хонеккер. – Только ею награждают фигуры куда более значимые, чем ты. Например, Корвалана или Чаушеску (оба были награждены этой медалью в январе 1977 года. – Ф. Р. ).

– К чему этот разговор? – спросил Дин, внимательно посмотрев в глаза Хонеккеру.

– К тому, что в Москве тебя мало ценят. В кино сниматься не приглашают, в Кремле не принимают. Брежнев с кем только не встречается, а тебя ни разу не захотел увидеть. Ему какой-нибудь миллионер Арманд Хаммер дороже, чем борец за мир Дин Рид. Тебя это не обижает?

– Нисколько, – практически без паузы ответил Дин. – Я занимаюсь политикой бескорыстно, по зову души. Разве вы этого до сих пор не поняли?

– Да, я знаю это и ценю, – ответил Хонеккер. – Но речь не о твоем бескорыстии, а совсем о другом. Вот мне в этом августе исполнилось 65 лет, и Москва наградила меня орденом Октябрьской революции. Думаешь, мне так нужен этот орден? Да мне их уже девать некуда. Однако это награждение – определенный сигнал, что в Москве меня все еще ценят и уважают. Тебя вон тоже хотят наградить, но только по линии Комитета мира. А где же награды от Кремля, от самого Брежнева? Ведь ты больше десяти лет ездишь в Советский Союз в качестве активного борца за мир. Значит, в Кремле твоя личность полным доверием до сих пор не пользуется. Неужели ты этого не понимаешь?

– Все я понимаю, но значения этому не придаю, – продолжал стоять на своем Дин. – Мне вполне хватает тех знаков внимания, которые мне оказывают простые советские люди. Поверьте, Эрих, эти знаки куда более весомее, чем все ордена и медали вместе взятые.

– Если все, что ты сейчас мне здесь сказал, правда, то политик из тебя никудышный, – с грустью резюмировал Хонеккер. – Нет в тебе того цинизма, который присущ настоящему политику.

– Переделывать меня уже поздно, да и не надо, – произнес Дин, поднимаясь со стула. – К тому же вы забываете, Эрих, что у нас цели одни, а должности разные. Вы руководитель страны, а я всего лишь рядовой боец. Это вам без цинизма не обойтись, а мне без него очень даже неплохо.

Между тем год закончился для Дина хорошо. 22 декабряв одном из лучших кинотеатров Восточного Берлина «Космосе» состоялась премьера фильма «Эль Кантор». В зале был аншлаг, и публика пришла в основном номенклатурная: партийные функционеры и чилийские эмигранты. Среди последних было много таких, кто сам был живым свидетелем событий, которые были показаны на экране. В фильме рассказывалось о последних трех неделях перед путчем 11 сентября 1973 годав Чили, а в центре повествования была судьба певца Виктора Лебена, прототипом которого послужил зверски замученный пиночетовской хунтой коммунист Виктор Хара (его, как мы помним, играл сам Дин Рид).

Встретив наступление нового, 1978 годав ГДР, Дин в первых числах января отправился в Москву, где ему должны были вручить медаль Советского комитета защиты мира «Борцу за мир». Это награждение было следствием недавней поездки Дина в Южный Ливан, которую в Москве оценили по достоинству. Вручение медали состоялось 9 января. Два дня спустя Дин посетил редакцию газеты «Комсомольская правда», где рассказал о своей недавней поездке все в тот же Южный Ливан.

Несмотря на то что в этот свой приезд Дин никаких выступлений давать не собирался, действительность внесла некоторые изменения в его планы. Он поселился в гостинице «Украина», персонал которой встретил его с таким радушием, что Дин решил отплатить ему тем же. И в итоге дал бесплатный концерт для работников гостиницы. Дин выступал почти два часа и спел больше двух десятков своих песен, среди которых были разные вещи: и лирика, и рок-н-роллы, и песни протеста. Публика была в полном восторге, поскольку ничего подобного в «Украине» еще не было.

Еще в те дни Дин встретился с Купцовыми: отцом и сыном. Причем встреча с последним прошла в необычных условиях. Пытаясь разыскать Юрия по телефону, Дин позвонил сначала ему на работу, в ЦК ВЛКСМ, а когда его там не оказалось, сделал звонок ему домой. Но к аппарату и там никто не подошел. Тогда Дин позвонил в МИД его отцу Петру Сергеевичу. Тот оказался на месте и с ходу огорошил Дина сообщением о том, что Юрий находится в больнице.

– Что с ним? – не скрывая своей обеспокоенности, поинтересовался Дин.

И получил ответ, который его буквально потряс.

– Допился до чертиков, вот что, – раздраженно ответил Купцов-старший. После чего сменил тон на более доброжелательный и продолжил: – Если хочешь его повидать, то я могу подбросить тебя до больницы, где он лежит. Есть у нас такое место для алкашей – больница имени Соловьева, в простонародье именуемая Соловьевкой. Жди меня в гостинице, через час я приеду.

В течение нескольких минут после этого разговора Дин неподвижно сидел на диване, размышляя об услышанном. Несмотря на то что эта новость его потрясла, по-настоящему неожиданной она для него не стала. Еще несколько лет назад, когда он в последний раз виделся с Юрием, его поведение уже внушало опасения Дину: во время их встреч Купцов-младший пил водку рюмку за рюмкой, практически не закусывая. А когда Дин однажды попытался сделать ему замечание, тот лишь отшутился: «Я первую бутылку обычно не закусываю». И вот результат: угодил в больницу.

Просидев в раздумьях несколько минут, Дин внезапно вспомнил, что навещать больного с пустыми руками не принято. И спустился в гостиничный ресторан. Однако там его ждало разочарование: на ресторанных прилавках было много разной снеди, однако совершенно отсутствовали какие-либо фрукты. Но Дину повезло. Его присутствие привлекло к себе внимание одной из работниц ресторана, которая буквально боготворила Дина. Несмотря на то что Дин очень плохо знал русский язык, он все-таки сумел объяснить работнице, что ему нужно. И та повела его в подсобку ресторана, где в картонных ящиках лежали не только апельсины, но еще и бананы. И Дин набрал два пакета каждого из этих фруктов. С ними он вернулся к себе в номер и едва успел выложить пакеты на стол, как в номер зашел Купцов-старший. Увидев фрукты, он усмехнулся: