Федор Раззаков - Дин Рид: трагедия красного ковбоя

Кстати, Дин тоже находился в том же поезде и ехал в одном купе с одним советским кинокритиком, который считался специалистом по американскому кинематографу и прекрасно владел английским. В ту ночь обоим так и не удалось сомкнуть глаз: под мерный стук колес они откупорили бутылку водки «Посольская», открыли банку черной икры и почти всю ночь проговорили о проблемах мирового кинематографа. А началось все с того, что на восторженную реплику о том, что Коппола молодец, сняв такую грандиозную картину о вьетнамской войне, Дин заметил:

– Однако долго же он к ней шел – спустя пять лет после окончания войны во Вьетнаме.

– Лучше поздно, чем никогда, – парировал критик. – Зато теперь она покорила весь мир и наверняка возьмет «Оскар».

– В последнем я сомневаюсь: американские академики вряд ли захотят отдать пальму первенства фильму о войне, в которой Америка потерпела сокрушительное поражение, – возразил Дин (будущее покажет, что именно он окажется прав: лучшим фильмом 1979 годав США творение Копполы не станет. – Ф. Р. ).

– И все же, что бы вы мне ни говорили, Дин, однако ваш кинематограф семимильными шагами идет вперед, а наш советский топчется на месте, – вливая в себя очередную порцию «Посольской», произнес критик. – Мы отстаем буквально во всем: и в техническом плане, и в тематическом. Наше сегодняшнее кино какое-то запуганное, оно боится обращаться к самым актуальным проблемам современности. И страх этот исходит оттуда, – сказав это, критик воздел свой указательный палец вверх.

– Намекаете на то, что власти не дают вам снимать то кино, которое вам бы хотелось? – спросил Дин. – Однако в этом запрете есть и своя положительная сторона: благодаря этому в вашем кинематографе меньше всякой дряни, чем в американском. В год Америка выпускает порядка двухсот фильмов, однако настоящими шедеврами становятся единицы. Остальное – это всякие фильмы ужасов, боевики, фантастика, которые забываются после первого же просмотра. В этих фильмах нет никакой идеи, кроме одной – голого развлечения.

– Но почему вы так пренебрежительно относитесь к развлечению? – тоном, полным недовольства, спросил критик. – Люди приходят в кино, чтобы отдохнуть. А в нашем кино людей привыкли нагружать разными проблемами: как надо варить сталь, как убирать хлеб и вызывать друг друга на социалистическое соревнование. И ладно бы это было снято талантливо, так ведь нет – сплошные розовые сопли. Как у нас говорят: борьба хорошего с лучшим. Поэтому люди и не ходят на такие фильмы, о чем наглядно говорят цифры сборов в наших кинотеатрах.

– Вы зря считаете, что я против того, чтобы люди в кино отдыхали, – продолжал возражать своему оппоненту Дин. – Я просто боюсь, что вы в порыве своего щенячьего восторга по поводу американского кино начнете копировать у него самое худшее. И в итоге останетесь, как это у вас, у русских, принято говорить, у разбитого корыта. Вы не сможете сравниться с американской технологией, а свою собственную специфику утратите.

– Это какую такую специфику вы имеете в виду?

– Просветительскую. Ваш кинематограф просвещает зрителя, а американский развращает.

– Это Коппола развращает? Или Сидней Поллак со Стэнли Крамером?

– Вы передергиваете мои слова: зачем вы берете прогрессивных режиссеров? – Теперь уже настала очередь Дина раздражаться. – Этих режиссеров единицы, а подавляющая часть снимает никчемное и ни к чему не обязывающее кино. Да в любой вашей, как вы говорите, прозводственной картине наверняка больше мыслей, чем в десяти американских фильмах ужасов.

– Называя этих режиссеров, я имел в виду совсем другое: они имеют возможность остро освещать проблемы современности, а нашим этого делать не дают. Да что там говорить о современности, если даже прошлое под запретом. Несколько лет назад наш прекрасный режиссер Элем Климов снял фильм «Агония» о бывшем царском фаворите Григории Распутине, так эту картину до сих пор не выпускают на экран. А все потому, что властям показалось, будто режиссер под разложением царского режима имел в виду наш нынешний. Разве кто-то из ваших американских режиссеров проходит через подобное?

– Наивно полагать, что в Америке отсутствует цензура по идеологическим мотивам, – усмехнулся Дин. – Когда я собирался показать свой фильм «Эль Кантор» у себя на родине, ни одна прокатная компания не захотела его брать. А все потому, что им не нужна такая правда о Чили, которая показана в моей ленте.

– Однако вы все-таки ездили с ним в Америку и сумели пару раз показать его там, – парировал критик. – И это еще раз доказывает, что по части творческих свобод там дела обстоят значительно лучше, чем у нас. В противном случае из нашей страны раз за разом не убегали бы артисты. Вот буквально на днях сбежал еще один – артист балета Александр Годунов (он остался в США во время гастролей Большого театра 23 августа 1979 года. – Ф. Р. ). А до этого сбежали Рудольф Нуреев, Михаил Барышников и еще масса других людей, которым в Советском Союзе жить стало просто невмоготу.

– Эти примеры ни о чем не говорят, поскольку я могу вам привести ответный список людей, которые уехали из Америки по тем же причинам – из-за ущемления свобод. Один из таких людей сидит перед вами.

– Но вы, Дин, не были объявлены у себя на родине врагом и до сих пор сохраняете гражданство США. А наши невозвращенцы объявляются здесь предателями и отщепенцами. Это как объяснить?

– Наверное, недостатками вашей системы, которая продолжает жить по законам военного времени. Здесь я с вами согласен. Но я уверен, что люди, которые бегут отсюда в поисках свободы творчества, на Западе не обязательно ее находят. Человек прежде всего должен быть свободен внутри себя. Если этого нет, то никакие поиски вовне к хорошему результату не приведут. Поэтому те имена, которые вы мне привели, сегодня звучат в одном контексте, а завтра могут звучать уже в другом. Время – лучший судья.

– Ни в каком другом контексте эти имена звучат не будут, – голосом, полным уверенности, произнес критик. – Нуреев и Барышников прекрасно устроились на Западе и будут себя чувствовать точно так же и через двадцать лет. Уверен, что и Годунов найдет себя на чужбине. А вот те, кто здесь остается, вынуждены творить в условиях откровенной несвободы. (Критик ошибается: Нуреев заразится СПИДом в самом начале 80-х и умрет в расцвете славы – в 54 года. А Годунов скончается от алкоголизма, который станет следствием его тоски по родине, на 45-м году жизни. – Ф. Р. )

Ну что, например, снимают наши знаменитые режиссеры? Бондарчук взялся экранизировать вашего земляка и однофамильца Джона Рида, Герасимов ушел в еще более давнюю историю – в петровскую Русь, а один из самых талантливых молодых режиссеров, Михалков-Кончаловский, снял заказную картину про нефтяников Сибири. А что снимают прогрессивные американские режиссеры? Стэнли Крамер выдал социальную драму «И спотыкается бегущий», Поллак – «Электрического всадника», где разоблачает дельцов от рекламного бизнеса, Скорсезе – «Бешеного быка» про жестокую реальность капитализма, Чимино – «Охотника на оленей» про ветеранов вьетнамской войны, и так далее. А где же обличители наших пороков? Или у нас их нет? Да у нас, будет вам известно, с каждым годом становится их все больше и больше.