Мария Поступальская - Обручев

— Экие невнимательные! — говорил он. — Ведь, кажется, ясно написал. Нет, мы в их возрасте были серьезнее. Никому в голову бы не пришло писать Жюлю Верну, чтобы взял на «Наутилус».

Так, разделяя свою ежедневную работу на три части, Владимир Афанасьевич успевал делать очень много. Недаром впоследствии Усов говорил, что результат его дневных трудов не меньше, чем. у целого учреждения.

Только поздно вечером, уже на сон грядущий, Обручев позволял себе читать художественную литературу. Азартных игр он никогда не любил, недаром в анкете выразил свое отношение к ним двойкой, а винт, занимавший в прежние времена один вечер в неделю, теперь заменили пасьянсы.

На конференции по изучению четвертичного периода, организованной Академией наук в 1932 году, Обручев выступал с докладом. Он опровергал мнение академика Берга, считавшего лёсс почвенным образованием, а через год выпустил в свет работу «Проблема лёсса», где характеризовал все существующие взгляды на происхождение лёсса и убедительно защищал свою эоловую теорию.

После конференции ученые отправились на экскурсию по различным местам Союза для осмотра четвертичных отложений. Владимир Афанасьевич проделал только часть пути, от Ленинграда до Кисловодска. В Пятигорске он руководил экскурсией на гору Машук и легко добрался до вершины, где прочитал целую лекцию.

Административная работа никогда не увлекала Обручева. Относился он к ней внимательно и добросовестно, входил во все мелочи, иначе он просто не умел работать. Но всегда чувствовал, что обязанности руководителя Геологического института отнимают у него время, нужное для научных трудов. Он все чаще и чаще говорил, что жить ему, судя по всему, остается лет десять-пятнадцать и необходимо закончить все начатые и намеченные работы. В 1933 году он освободился от руководства ГИНом и хотя часто бывал в Академии наук, но уже только как академик.

Ему очень хотелось, чтобы сын его Сергей, уже тогда доктор наук, продолжил начатое отцом изучение Сибири. Но 'Сергей Владимирович исследовал северо-восточную часть Сибири, а также Южное Прибайкалье, где отец его не бывал. Взять на себя изучение геологии Сибири в целом он не согласился.

После ухода Обручева из ГИНа жизнь в Гатчине шла еще более тихо и замкнуто.

30 января 1933 года Владимир Афанасьевич с утра уехал в академию. Елизавета Исаакиевна, как всегда, занималась домашними делами, но в середине дня, выйдя зачем-то из комнаты, вдруг вскрикнула:

— Что это? Я падаю в обморок!

Она потеряла сознание.

Софья Исаакиевна, ее сестра, уложила больную, послала Надежду Ивановну за доктором Докукиным. Тот не скрыл, что положение тяжелое. Удалось по телефону разыскать Владимира Владимировича. Он сообщил о несчастье братьям, поручил им достать шприц и необходимые лекарства, сам же кинулся в Академию наук к отцу.

Обручева вызвали с совещания. Решили, что он немедленно поедет в Гатчину, а сын дождется лекарств и привезет их. Но, как ни спешил Владимир Афанасьевич, он уже не застал свою подругу в живых.

Эта смерть была так внезапна, и муж покойной и сыновья были так к ней не подготовлены, что не сразу смогли поверить. Все казалось, что это еще не конец. Может быть, глубокий обморок.

Но их слабые надежды не оправдались. Через два дня Елизавету Исаакиевну похоронили на гатчинском кладбище.

Владимир Афанасьевич был совершенно подавлен. Он как-то сразу постарел, с явным усилием отвечал на вопросы, тяжело задумывался. Человек волевой и сильный, он внешне держался спокойно, однако близкие видели, чего ему это стоило.

Он старался не оставлять себе ни одной свободной минуты, работал сверх меры. Иногда удавалось ненадолго забыться, но потом тоска завладевала им с новой силой. Внезапно возникающие воспоминания, необычайно яркие и живые, преследовали его. Среди напряженной работы он вдруг с поразительной ясностью видел смеющуюся загорелую Лизу на лодке, посреди залитой солнцем широкой сибирской реки. Она представлялась ему закутанная, дремлющая в розвальнях на долгом пути в Иркутск, или он слышал неповторимые интонации ее голоса, когда она совсем недавно подсмеивалась над его пристрастием к научно-фантастическим романам и говорила Павловскому, стараясь казаться серьезной:

— Вы знаете, Евгений Владимирович, в «Руднике Убогом» у Владимира Афанасьевича даже любовь изображена. Как будто он в этом что-то понимает.

Лишиться жены, сорок пять лет разделявшей с ним радости и горести, было невыносимо тяжело. А сознание, что Елизавета Исаакиевна жена исключительная, подлинный друг и помощник, делало потерю еще страшней.

В один из этих печальных дней Владимир Владимирович Обручев, стоя в кабинете отца и глядя на ряды книг, написанных Владимиром Афанасьевичем, сказал:

— Много во все это и маминого труда вложено, правда, папа?

Владимир Афанасьевич как-то испуганно и скорбно взглянул на сына и ни слова не сказал, только несколько раз быстро кивнул. Владимир Владимирович понял его глубокое волнение и перевел разговор на другое.

Ученик Обручева Евгений Владимирович Павловский вспоминает, что в это время Владимир Афанасьевич казался очень сухим и замкнутым, стараясь спрятать свою боль. «Работал он, — говорит Павловский, — с особым ожесточением, особенно строго и неумолимо соблюдал железный порядок своего десятичасового рабочего дня, не давая себе ни малейшей возможности поддаться угнетающему тяжелому состоянию духа, ежеминутно как бы приказывая себе не опускать рук».

Эти короткие строчки многое говорят о характере Обручева.

Владимир Афанасьевич продолжал жить в Гатчине. Хозяйство вела верная Надежда Ивановна. Все шло так, как при Елизавете Исаакиевне, но душа из дома ушла. Несмотря на внимание сыновей, на заботы родственниц покойной жены, Обручев чувствовал себя одиноко.

Но работа его шла по-прежнему. Он председательствовал на Первой конференции по изучению производительных сил Бурят-Монгольской АССР. Конференция подводила итоги научно-исследовательских работ в стране. Владимир Афанасьевич выступал с докладом о геологическом строении Бурят-Монголии.

На сессии ученого совета Казахского филиала Академии наук Обручев говорил о месторождениях нефти в Восточном Казахстане.

Был Владимир Афанасьевич выбран председателем и на Всесоюзной конференции по изучению вечной мерзлоты.

Вопрос этот интересовал Обручева давно. Впервые он встретился с мерзлотой на Ленских золотых приисках и с тех пор не упускал из внимания.

В Европейской части Союза вечная мерзлота встречается лишь на севере Урала и Печорского бассейна. А в Сибири, главным образом Восточной, громадные пространства оттаивают только сверху, на глубине одного-двух метров лежит' мерзлый грунт.