Мария Поступальская - Обручев

— Мы с Эвой, — он говорил не «Ева», а «Эва», — решили пожениться.

Академию наук в то время перевели из Ленинграда в Москву, переехал и Обручев.

В столице он получил квартиру; окна ее выходили на заднюю сторону Большого театра. Здесь поселились Владимир Афанасьевич с Евой Самойловной, старший и младший сыновья с семьями. Только Сергей Владимирович остался в Ленинграде.

Второй поздний брак... В нем всегда есть что-то грустное. Он не согреет ни детским смехом, ни милыми каждому заботами об устройстве своего гнезда. Брак без тяжелых разлук, нетерпеливых ожиданий, ликующей радости встреч... Еве Самойловне суждено было узнать Владимира Афанасьевича в ту пору его жизни, когда человека на каждом шагу подстерегают болезни. Хворал он часто, потому что простужался в жаркой московской квартире с теплоцентралью. Но, в любой час проснувшись от кашля, он встречал беспокойный взгляд Евы Самойловны и слышал тихий голос:

— Тебе что-нибудь нужно, Владимир Афанасьевич?

Она была заботливой преданной подругой, очень тщательно входила во все мелочи хозяйства, оберегала здоровье мужа, следила за его режимом.

В доме, где жили Обручевы, когда-то размещались артисты императорских театров. Здесь было темновато, огромный массив Большого театра не давал солнцу проникать в окна. Но просторно — потолки высокие, комнаты большие. Кабинет Обручева очень походил на гатчинский. Те же лица Мушкетова и Зюсса на портретах, те же высокие шкафы с книгами.

Постоянные гриппы и воспаления легких заставили Владимира Афанасьевича послушаться врачей и бросить курить. Ему очень трудно было отказаться от спутницы его путешествий — трубки. Все время казалось, что чего-то недостает, по привычке он искал коробку с табаком, своим любимым «капитанским». Но Ева Самойловна была настороже...

Однако выпадали такие дни и недели, когда Обручев чувствовал себя хорошо и не отказывался от мирских удовольствий. У сына Владимира по четвергам собирались гости. Обычно немного танцевали, потом пили чай в большой столовой, и Владимир Афанасьевич часто выходил к столу.

С внучкой Наташей у него были приятельские отношения, но, всегда занятый, он не мог отдавать ей много времени. Погладит по головке, спросит, как дела, и скажет:

— Ну, иди, Наташенька, мне надо работать.

Иногда Обручев гулял с Наташей в Александровском саду. Один раз дедушка и внучка чуть не попали под машину, но дома никому об этом не сказали.

Случалось, что Владимир Афанасьевич в свободную минуту вырезал для Наташи бумажных зверей — искусство, когда-то веселившее его младших сестер, позднее сыновей... А для подросшей внучки он аккуратно собирал марки. Писем всегда приходило много, и коллекция марок у Наташи была богатая.

Изредка навещали знакомые. Бывал Евгений Владимирович Павловский с женой — талантливым геологом Натальей Васильевной Фроловой. Умная, живая Наталья Васильевна была ученицей Обручева по Горной академии и очень тепло относилась к своему учителю. Они подолгу беседовали, порой вместе раскладывали пасьянсы, а когда Наталья Васильевна и Павловский закуривали, Обручев с удовольствием дышал табачным дымом, выходя в переднюю, куда удалялись курильщики. Евгений Владимирович Павловский пишет в своих воспоминаниях:

«Ева Самойловна, отправляя Владимира Афанасьевича на заседание в Наркомат нефтяной промышленности, заботливо одевает его в теплое пальто, закутывает шею вязаным шарфом и строго наставляет меня не разговаривать в машине, чтобы не простудить Владимира Афанасьевича. Под влиянием этих напутствий мы молча спускаемся по лестнице, садимся в большой «персональный» обручевский автомобиль. Не успеваем мы обогнуть Большой театр, как Владимир Афанасьевич, сурово посмотрев по сторонам, неожиданно подмигнул, расстегнул пальто и, вытащив откуда-то пачку хороших папирос, уверенным жестом вскрыл ее и предложил Накурить. Дымя папиросами, мы стали обсуждать проблему байкальской нефти».

Работал Обручев всегда много, и когда был здоров, и когда лежал в постели. Он занимался «Историей геологического исследования Сибири», готовя к печати очередной том, писал полемические статьи, споря с профессором Тетяевым о «древнем темени Азии», заканчивал «Геологию Сибири», писал рефераты о научных работах, а получал он их множество и от советских и от зарубежных ученых.

В 1936 году умер президент Академии наук Александр Петрович Карпинский. Он был первым президентом, выбранным на этот пост уже в советское время. Карпинского очень любили. Имя его как ученого ставили в один ряд с такими корифеями геологической науки, как Лайелль, Мурчисон, Зюсс. Но Александр Петрович был не только «отцом советской геологии», не только блестящим знатоком любой области в своей науке, но человеком образованным очень широко. Он умер почти девяностолетним, и до последних дней работал, интересовался литературой, новинками искусства, промышленностью страны. Карпинский был тонким знатоком музыки, великолепно знал языки. И при этом он лучился добротой. Ненавидя небрежность, лень, он всегда готов был помочь тому, кто добросовестно работает, искренне любит науку.

Обручев особенно сильно чувствовал эту потерю. Александр Петрович был его профессором в Горном институте. Тридцать лет он читал там историческую геологию, петрографию и рудные месторождения. И позднее Владимир Афанасьевич все время соприкасался по работе с Карпинским — директором Геологического комитета. Наконец академия... Вся жизнь прошла рядом...

Хоронили старейшего академика очень торжественно, у кремлевской стены на Красной площади. Владимир Афанасьевич с трибуны Мавзолея Ленина говорил речь от геологических учреждений страны. Он рассказал об огромных заслугах Карпинского: его труды уяснили строение и историю развития Русской платформы, помогли разгадать тайны уральских недр, он руководил геологическими исследованиями Сибири. «В лице Александра Петровича Карпинского, — сказал Обручев, — Всесоюзная академия наук и многочисленная семья советских геологов потеряли ученого мирового значения, а Советский Союз — общественного деятеля, преданного социалистическому строительству, и человека высоких душевных качеств».

Он вспомнил об участии Карпинского в работах Международного геологического конгресса. Седьмая сессия состоялась в 1897 году в Петербурге. Тогда Александр Петрович, как директор Геологического комитета, много занимался подготовкой и организацией сессии, а также экскурсией членов конгресса по России. Экскурсией на Урал руководил он сам.

В будущем году семнадцатая сессия конгресса снова соберется у нас. Александр Петрович, как почетный председатель Оргкомитета, снова принимает участие в ее подготовке. Но ему не суждено было встретить после сорокалетнего промежутка иностранных геологов на родной земле и показать им мощный расцвет геологических наук в Советском Союзе.