Александр Городницкий - «У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь
- Название:«У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь
- Автор:
- Жанр:
- Издательство:Array Литагент «Яуза»
- Год:2011
- Город:Москва
- ISBN:978-5-699-52323-8
- Рейтинг:
- Избранное:Добавить в избранное
-
Отзывы:
-
Ваша оценка:
Александр Городницкий - «У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь краткое содержание
В своей новой книге знаменитый поэт и ученый, объехавший весь мир, плававший по всем океанам, побывавший и на обоих полюсах, и на дне глубоководных впадин, не просто подводит итоги этой «кругосветной жизни», не только вспоминает о былом, но и размышляет о будущем – какие тайны и открытия ждут нас за «Геркулесовыми столбами» обыденности, за пределами привычного мира…
«У Геркулесовых столбов...». Моя кругосветная жизнь - читать онлайн бесплатно ознакомительный отрывок
Интервал:
Закладка:
Бабье лето в Сан-Суси, бабье лето, —
Золотая полоса в Сан-Суси.
Если Бог тебя торопит со света,
Ты отсрочку у него попроси.
Ты пройди через осенние краски
К тем раскрылиям игрушечных рек,
Где нашептывает старые сказки
Куртуазный восемнадцатый век.
Гложет осени холодное пламя
Желтых листьев ненадежную медь,
Машет мельница неспешно крылами,
Вслед за стаей собираясь взлететь.
И над темною водою усталой
Я горюю от Москвы вдалеке,
Что ладонь твою, как лист пятипалый,
Удержать я не сумею в руке.
Белый мрамор остывающих статуй,
Туча синяя с багряной каймой.
Век кончается суровый двадцатый,
Век кончается нечаянный мой.
Но в потоке уходящего света
Обещают мне любовь навсегда
Эти отблески минувшего лета,
За которыми грядут холода.
Однажды в Потсдаме, поздно вечером, в пустынном ресторанчике мы столкнулись с мрачной компанией бритоголовых «качков». Выяснилось, что это местные нацисты, родные братья наших лимоновцев, которые, хотя и не так явно и безнаказанно, начали поднимать голову в Германии. Весьма характерно, что происходит это в основном на территории бывшей Восточной Германии, где нацистские молодежные партии формируются, в частности, из членов бывшего гэдээровского комсомола «Freie Deutsche Jugend».
За последние годы мне не раз довелось бывать в Берлине, ставшем теперь столицей объединенной Германии. Стена между Восточным и Западным Берлином разрушена, но не все сразу можно уравнять. В Восточном Берлине виднее язвы войны, следы нищеты, следы коллективного социализма, который привел здесь к строительству «хрущевского» типа домов и многому другому.
«Запад есть Запад, а Восток есть Восток», —
Не сдвинется ни один.
Припоминаю слова этих строк,
Пересекая Берлин.
Продлевая ушедшие времена,
Призраком жизни иной
Встает невидимая стена
Над сломанною стеной.
Уравнять их трудно, и если сам
Убедиться захочешь в том,
Поезжай сперва на Курфюрстендамм
И на Фридрихштрассе потом.
Там кварталы с язвами нищеты
И разбитый бомбой карниз.
На живом примере увидишь ты,
Что такое социализм.
Там за городом в поле, как и вчера,
У обочин бетонных трасс,
Догнивают ржавые трактора
Так же, как и у нас.
«Запад есть Запад, а Восток есть Восток».
Будет долго еще корчевать
Социализма печальный итог
Им порожденная рать.
Исчезнет нескоро порядок такой,
Рожденный в боях и труде,
За Шпрее-рекой, за Эльбой-рекой
И далее в мире везде.
Кстати, именно в Восточном Берлине в свое время жило довольно много бывших фашистов, которые прекрасно бы здесь себя чувствовали, если бы не преследования властей. Вспоминается, в частности, знаменитая история с неким Герхардом Марквардом, который был солдатом Вермахта и служил в полевой жандармерии. Он был фотолюбителем и все военные годы в Белоруссии на оккупированных территориях аккуратно фотографировал безотказной «Лейкой» зверства своих «камрадов» и свои собственные. На суде ему инкриминировали сделанные им фотоснимки.
…Был альбом в пятьдесят обнаружен втором.
Десять дней проведя в Моабите,
Наградил и себя деревянным крестом
Незадачливый фотолюбитель.
Он оставил двоих малолетних детей,
И жену, и каталог предлинный
Фотографий своих, ежедневных затей
С аппаратом поклонник невинный.
Я сижу в ресторане у Эльбы-реки,
Вспоминая забытые были,
А вокруг улыбаются мне старики,
Что сниматься тогда не любили.
Историю жизни и расстрела этого человека поведал мне известный кинокритик и сценарист Лев Рошаль. Через несколько лет по его сценарию режиссер Ирина Гедрович сняла фильм, который так и называется – «Фотолюбитель».
В самом центре Берлина установлен памятник жертвам Холокоста, евреям, погибшим в годы фашистского режима. Памятник этот, собрание безликих серых плит, появился недавно. Кстати сказать, стоит он на том месте, где проходила печально известная Берлинская стена. Рядом с этим большим памятником находится музей Холокоста. Следует отметить, что Германия, пожалуй, одна из немногих стран, которая нашла в себе мужество покаяться в злодеяниях прошлого. Германия приняла целый ряд законов, которые категорически запрещают любую пропаганду антисемитизма и фашизма. Причем законы эти, в отличие от многих других, в частности от формальных законов в нашей стране, действительно работают. В Германии ведется углубленное воспитание следующего поколения в духе непримиримой вражды к любой форме нацизма. А что касается памятников Холокосту, то их в Германии много. Они есть практически в каждом городе, где когда-то убивали евреев, в каждом городе, откуда их депортировали.
Когда я размышляю об истоках фашизма, то всегда думаю о том, что это не могло бы произойти без преступного равнодушия тех людей, которых это как будто не касалось. И мне на память приходят слова из Мартина Нимеллера:
Полицейской машины рев по ночам,
Звонки у соседних дверей.
Когда брали евреев, я молчал,
Потому что я не еврей.
Когда коммунистов везли в лагеря,
Молчал я, душою чист,
Поскольку любому известно, что я,
Конечно, не коммунист.
Когда за католиками потом
Пришли через пару лет,
Сидел я снова с закрытым ртом, —
Ведь я не католик, нет.
А ветер холодный выл за стеной,
На Германию ставя печать.
И когда пришли наконец за мной,
Некому было молчать.
В последние годы во многих городах Германии была проведена специальная акция: в тех домах, где когда-то жили евреи, депортированные в лагеря уничтожения, по желанию жителей этих домов, в тротуар вмонтированы медные таблички с именами убитых людей, с датами их рождения и с датами депортации в лагеря уничтожения и гибели. Такие таблички есть и в Берлине, и в Гамбурге, и в других городах Германии. Когда люди ступают на эти таблички, то они поневоле вспоминают о погибших.
В краснокаменном гамбургском доме,
Где недолгое время живу,
Где улыбчивый старый садовник
Постригает утрами траву
И сажает в газончике розы,
Ежедневный верша ритуал,
Я смотрю на таблички из бронзы,
Запечатанные в тротуар.
Проживали здесь прежде евреи.
Их убила родная страна.
Моет дождик и солнышко греет
Позабытые их имена.
Оглянись, торопливый прохожий,
На оставленный мертвыми след:
Готфрид Клеве, что года не прожил,
Эльза Клеве двенадцати лет.
Доктор Готлиб, заслуженный медик,
Что на третьем живал этаже.
Из живущих поныне соседей
Их никто не припомнит уже.
Был единый финал неизбежен
Для детей, стариков и девиц.
Адреса депортации те же:
Аушвитц, Аушвитц, Аушвитц.
Обещание новой угрозы,
Раздувающей новый пожар,
Эти десять табличек из бронзы,
Запечатанные в тротуар.
Мир устроен теперь по-другому,
И живые живут для живых.
Но когда выхожу я из дома,
Я всегда спотыкаюсь о них.
Я ступаю на них по привычке,
Невеселым раздумьем томим:
Заблестят ли такие таблички
Перед домом московским моим?
Интервал:
Закладка:
