Михаил Задорнов - Записки усталого романтика

Менеджеры отеля, при котором работало казино, рассчитали на своих компьютерах, что я принесу отелю сверхприбыль. За это меня удостоили чести бесплатно пожить два дня в самом роскошном номере. За два дня я так и не успел сосчитать, сколько в нем было комнат. Помню только, что он весь светился своей дешевой роскошью. Все было зеркально и позолочено – двери, стены, шкафы. Наутро после похмелья очень трудно было найти вход в ванную. Особенно противно было смотреть на опухшее, в отеках, собственное отражение во всех углах. Кровати в спальных комнатах – а их было не то четыре, не то пять – все как на подбор с «капюшонами» и зеркальными потолками... По углам стояли какие-то чучелоподобные хрустальные животные. В хрустальных вазах лежали картонные раскрашенные фрукты. Столы на позолоченных ножках. Стены в размалеванной лепнине. Амуры с позолоченными фиговыми листочками. Все вокруг искрилось и зеркалило, создавая впечатление нашей причастности к сумасшедшему богатству. Как будто этот номер приготовили для свадьбы цыганского барона. В номере было три чайные комнаты и пять молельных для разных конфессий. Как мне объяснили, в этом номере, как правило, останавливались арабские шейхи, православные священники, католические епископы и буддистские ламы, которым тоже иногда очень хотелось поиграть в казино. В тумбочках лежали Библии и Кораны на разных языках. К номеру давались бесплатно два лимузина в любое время суток и круглосуточная бесплатная выпивка и еда. Потому что сколько бы я ни старался съесть и выпить на халяву, все равно это выйдет значительно меньше тех денег, которые оставят русские зрители в послеконцертную ночь в казино... Главный менеджер гостиницы, подмигнув мне, похвастал, что это любимый номер Лайзы Миннелли. А так как Лайза Миннелли должна была приехать в этот отель через два дня после моего отъезда, я, покидая номер, оставил ей под подушкой записку. Но она почему-то мне не ответила...

Правда, в этом номере была еще одна неприятная деталь и, пожалуй, самая существенная. Ни одно окно в нем не открывалось. У окон не было ручек. Все они были наглухо «задраены», как иллюминаторы на подводной лодке. Я расстроился. Это был берег Атлантического океана – хотелось спать на свежем воздухе. Сначала подумал, что окна не открываются из-за пренебрежения американцев к природе. У большинства из них связь с природой уже разорвана настолько, что концентрированные соки из пакетов для них свежие, слово «лес» понимается как лес небоскребов, а чистый воздух – это тот, который подают кондиционеры. Последний раз такие «глухие» окна я встречал в гостинице в Донецке. Только в Донецке гостиницу строили наши строители и, по-моему, просто не подумали, что окна должны открываться, или не знали, как это сделать с современными моделями окон. Или попросту разворовали по домам ручки от них.

Впрочем, наших строителей можно простить. Большинство из них всю жизнь прожили в советских «хрущевках», коммунальных квартирах и других бараках, помогающих чувствовать себя борцами за поголовное равенство. Если человека, привыкшего жить в бараке, попросить построить дворец – он выстроит большой барак. В Америке такого быть не могло. В американскую глупость никогда не заложена бесшабашность. В нее всегда заложена какая-то система. Я позвонил на ресепшен – как открыть окно? Даже по телефону было слышно, как обладательница женского заманушно-обволакивающего голоса мне улыбалась, – все-таки я звонил из номера для VIP-персон, в котором останавливаются президенты, нефтяные магнаты, арабские шейхи, величайшие вожди третьего мира и Лайза Миннелли! Она объяснила, что окна не открываются, потому что если кто-то из шейхов проиграет свои нефтяные вышки, он захочет выброситься из окна. Гостиница за это должна будет выплатить страховку его родственникам. А у шейхов родственников немало. Один гарем чего стоит! Более того, об этом напишут в газетах, и казино потеряет популярность.

– Но тот, кто захочет кончить жизнь самоубийством, все равно что-то придумает, – слабо попытался я поспорить с улыбающимся голосом. На что голос еще приветливее мне ответил:

– Вы правы. Некоторые пытаются после неудачной ночи не выброситься, а утопиться в океане. Но за это мы уже не отвечаем, это не наша территория. Страховку выплачивать не нам, а спасателям!

– А что, бывали подобные случаи? Здесь же мелко. Это ж сколько надо еще плыть, прежде чем утопиться?

– Вы правы. Недавно, например, проигравший – об этом даже писали в газетах – долго стоял в воде по пояс, раздумывал над технологией «самоутопления» на мелководье. Да еще, как назло, не было волн, чтоб захлебнуться. Идти туда, где глубже, было мокро и холодно. В конце концов он так замерз, что решил отложить счеты с жизнью на утро. Когда же выспался, почувствовал, что голоден, пошел завтракать, объелся, снова лег спать, спал так долго, что проголодался опять, снова пошел есть, и так постепенно забыл о своем желании покончить с жизнью. Променял суицид на трехразовое бонусное питание, которое полагается всем проигравшим. У нас в Америке забота о человеке – прежде всего!

Я был уверен, что после Атлантик-сити меня уже ничем удивить невозможно. Однако ошибся. Никакой Атлантик-сити не сравнится с той гостиницей, в которой мне милостиво, с высочайшего позволения, разрешили остановиться в Казахстане, в Астане. Президентский номер, в котором гостили большей частью друзья президента, его личные гости и заезжие гастролеры особой важности, занимал около тысячи метров. Естественно, квадратных. А не погонных. Конечно, в нем тоже все было позолоченное, с завитушками, все для тех же нефтяных магнатов, шейхов и далай-лам. Те же кровати с бегущими, когда в них ворочаешься, по периметру огоньками. Те же американизированные зеркальные потолки, зеркальные шкафы, лепнина, хрусталь, позолота... Строгая по-советски администраторша, приведя меня в номер, с той же гордостью, что и все менеджеры западных отелей, заявила мне, что в этом номере останавливаются ближайшие друзья Президента Казахстана.

– Билл Гейтс и Билл Клинтон? – с надеждой спросил я.

– Нет, что вы! Жириновский, Галкин, Орбакайте...

Конечно, все, что было в так называемых апартаментах, уже было видено мною раньше в других отелях. Однако! Здесь было то, чего я не видел никогда! Половину площади, то есть метров пятьсот, занимал зимний сад! С искусственными цветами! Стены зимнего сада были выложены кафельной плиткой! Словно когда-то в этом помещении был морг, но потом его тщательно вымыли, поставили итальянскую блестящую мебель и завезли искусственные пальмы, магнолии... Выезжая из гостиницы, я сказал администрации, что все эти цветы не очень пахнут, надо было бы их по утрам опрыскивать специальным цветочным дезодорантом. Мое предложение они обещали передать «Казахотельменеджменту».