Арман Жан, де Ришелье - Мемуары

В том же году скончался и кардинал де Гонди, брат герцога де Реца; оба они были ставленниками королевы Екатерины Медичи, сделавшей их, людей самого низкого происхождения, первыми лицами Государства и Церкви. Де Гонди был сначала лангрским епископом, затем епископом Парижа и, наконец, стал кардиналом; человек не слишком образованный, он был здравомыслящим и показал на собственном примере, насколько сложно сердцу иностранца быть верным владыке, коему обязан всем, что имеет его обладатель. Его благодетель Генрих III был смертельно ранен, он в тот же час покинул его и удалился в свое поместье в Нуази, отказавшись присутствовать при кончине Короля и отдать ему последний долг, хотя и получил от Короля милостей сверх меры; он подтвердил своим поступком справедливость старинной поговорки: чем любовью испытывать иностранца, лучше уж его испытать, а потом полюбить. Он умер в возрасте восьмидесяти четырех лет и был погребен в соборе Парижской Богоматери, в часовне, где можно видеть могилы его брата и его самого, с надписями скорее напыщенными, чем искренними.

Герцог Неверский настолько от души одним из первых влился в мятеж, длившийся весь предыдущий год, а принцы и дворяне, удалившись от двора и действуя какое-то время тайком, тем не менее были так связаны с ним и с такой страстью помогали ему, что даже не стали дожидаться наступления весны и начали военные действия в первые числа года, в самый разгар зимних холодов.

Король, желая предупредить беды, уже не раз проистекавшие в его королевстве от мятежников, получавших помощь от иностранных государей, представлявших их собственного в неверном свете, отправил с чрезвычайным посольством барона де Тура к королю Великобритании 148, который любил барона, бывшего послом при его дворе еще тогда, когда король управлял Шотландией; в Голландию был послан г-н де Ла Ну, там его имя и вероисповедание производили хорошее впечатление; а граф де Шомберг отправился в Германию, где прежде послом в составе нескольких посольств покойного Короля был его отец, что давало ему больше возможностей послужить Его Величеству.

Им было поручено развеять ложные слухи, распускаемые с целью оклеветать Короля: информировать эти государства об истинном положении дел, о справедливости задержания принца де Конде, о терпении Его Величества, доведенного до крайности упрямством и дерзостью вельмож, которые, играя на его милосердии, получали от Короля все новые блага, не переставая совершать все новые преступления; о том, что, будучи недостойными прощения, которое они получили за свои первые проступки, они еще и высказывали обиду, и вновь брались за старое, обижаясь на предосторожности, которые Его Величество предпринимал, дабы удержать их в рамках долга.

Я взялся за составление инструкции для графа де Шомберга, объясняющей суть полученного им приказа и политики правительства со времени гибели прежнего Короля и до этих дней, где учел, что немецкие принцы не преминули бы помочь мятежникам. Я счел за лучшее поместить ее не здесь, где она показалась бы несколько скучной, но в конце книги.

Герцог Неверский тем временем отдал распоряжение собирать легковооруженные отряды конницы на своих землях, а также вооружить отряды в Нивернэ, впустил иностранных солдат и разместил их в Мезьере; в Ретель он ввел гарнизон численностью в тысячу человек, выставив их на всеобщее обозрение и приказав возводить укрепления в Шато-Портьене и Ришкуре, а также запасаться лестницами, канатами, кирками, пороховыми зарядами и всем остальным, что необходимо для взятия городов; кроме того, набрал и добровольцев — и все это без приказа и дозволения Короля.

Он посылал хулящие правительство письма в различные города, приказал разрушить одно из предместий Мезьера, дабы приготовиться к защите на случай осады, захватил провинциального прево Ретлуа с несколькими лучниками, сидевшими в темнице, а также одного жителя Мезьера по имени Шарло, которого убедил написать сыну, бывшему в числе судей в Мондежу и угодившему за решетку за то, что выступил с оружием против Его Величества, о том, что в цитадели Мезьера ему придется ничуть не хуже, чем в Мондежу.

Господа дю Мен и де Буйон, желая дать знак, что они на его стороне, выразили Королю свое недовольство в письмах. Герцог Буйонский сделал вид, что испугался того, что Его Величество перестанет покровительствовать ему, и заявил, что не намерен пустить в ход ради своей защиты ни свое влияние, ни влияние своих родных. Герцог Майеннский, заручившись ходатайством Вогре, о котором речь шла выше, написал, что его нарочно выслали из Парижа, чтобы убить, и жаловался, что к нему подсылают убийц, преувеличивал незавидность своего положения, утверждая, что его хотят удалить из королевства под предлогом почетной должности в Италию; также он напоминал о заслугах своего отца, помогшего государству сохраниться в целости во время гражданских войн, и его верности престолу, никогда ничем не запятнанной. Король послал ему ответ с бароном де Линьером, в котором было следующее: он не считает, будто на жизнь герцога покушались, поскольку он приказал своему парламенту, чтобы процесс над Вогре состоялся в Суассоне, где тот был у него в руках, с тем чтобы наказать его со всей строгостью, соответствующей дерзости покушения, если бы Вогре действительно был виновен. Относительно генеральского чина в венецианской армии, о котором тот упоминал, Король сообщал, что он прекрасно помнит об этом и что герцог сам умолял назначить его на этот пост, королевская же власть настолько сильна, что ему ни к чему выдворять кого бы то ни было за пределы страны, и что Его Величество достаточно могуществен, чтобы воспрепятствовать преследованию любого его подданного со стороны других.

Что касается поступков его отца, то совокупность последних заставила Его Величество позабыть о предыдущих, а что касается собственных действий герцога, то просто непонятно, как можно называть себя невиновным после отказа генерал-лейтенанту Суассона в отправлении правосудия или после всех тех попыток поднять вооруженное восстание и усилить гарнизоны не только без разрешения Его Величества, но и вопреки его приказам. Его Величество не понимал, что же можно назвать преступлением, если эти свои поступки он называет безобидными, ведь любой беспристрастный человек счел бы их противоречащими Божьим и людским законам.

Однако все послания Короля оказались бесполезны, поскольку он имел дело с людьми, которым недоставало ни сознания своей вины, ни желания повиниться, и потому Их Величества решились на весьма сильные меры по пресечению зла. Это был уже четвертый случай, когда в государстве пытались поднять бучу, притом что после заключения Луданского договора у заговорщиков не было ни единого повода для недовольства, и все же те не успокаивались и после подписания соглашения в Суассоне, хотя предлоги, на которых основывались их действия, были воображаемыми, а вот финансы страны — истощенными из-за тех непомерных даров, которые были сделаны Их Величествами со времени кончины прежнего Короля и до сего дня.