Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

В день отъезда мне захотелось еще раз повидать Аркадия Исааковича, попрощаться с ним. Но к завтраку он не вышел.

Вечером того же дня мы с женой отправились в театр. Признаюсь, я шел туда без всякой надежды на успех. Ломал голову: как может человек в таком физическом состоянии, как Райкин, выйти на сцену?..

Я ошибся. Райкин не вышел, он буквально взлетел на подмостки. Легкий, элегантный, прекрасно владеющий своим телом… Голос звучит задорно, даже задиристо… Глаза блестят… Никакой немощи… Никакой хвори… Зрительный зал дружно реагирует на каждую реплику своего любимца… Хохот и аплодисменты…»

В спектакль «Мир дому твоему» вошло около десятка интермедий, причем в большей их части был занят Райкин.

Рассказывает Е. Уварова:

«Решение спектакля предполагало обнажение лирического начала. Артист распахивает перед зрителями стены своего дома. Здесь он живет, размышляет, работает, отвечает на телефонные звонки, читает письма, разговаривает с сыном. «Пожалуйста, располагайтесь, будьте как дома!» – обращается он к публике. Театр – это дом Аркадия Райкина, дом – это театр.

В глубине сцены на небольшом возвышении – уютная квартира с широким окном на заднике. Она отделена раздвижной стенкой от авансцены, где у правой и левой кулис дублируется часть квартиры с письменным столом, удобным креслом и телефоном. Центр свободен – это царство Аркадия Райкина, его мир, который по воле артиста населяется различными персонажами.

Благодаря конструктивности художественного решения Аллы Коженковой, режиссеры спектакля Аркадий и Константин Райкины получили две площадки, позволяющие создавать множество игровых комбинаций. Они могут предельно распахивать пространство сцены и сужать его до размеров просцениума.

В новом спектакле «Мир дому твоему» понятие дома приобретает расширительный смысл. Это не только его, Райкина, дом, это вся наша страна, наконец, вся планета – огромный, тесный дом. В одном месте хлопнет дверь, отзовется в другом.

Большой вступительный монолог проникнут заботой о нашем общем доме. Он затрагивает многие стороны жизни, но все подчиняется одной основной мысли – в доме должны царить порядок и уважение. Так возникает тема мира.

С каждым новым спектаклем вступительный монолог Райкина все более утрачивает качества эстрадности. На этот раз репризы в нем почти отсутствуют. Артист, нет, не артист, а пожилой, умудренный жизнью человек размышляет вслух о том, что болит, обращается к сердцу, совести, чести своих собеседников – зрителей…»

Итак, вступительный монолог Райкина длился без малого 20 минут. В нем поднимались разные проблемы современности – как социальные, так и экономические. Например, звучал следующий текст: «Там – ну, вы понимаете где – все работают, а вся выгода достается одному человеку. У нас все работают, но никому никакой выгоды». Или звучало такое: «Оденьте женщину получше, и она будет рожать почаще. Может быть, тогда мы и решим демографическую проблему».

В концовке монолога Райкин рассказывал сказку о волке и семерых козлятах, причем в его интерпретации хищник оставался победителем: съев бедных козляток, довольный укладывался спать под деревом. Звучал вывод: а ведь и среди нас, людей, развелось много разного рода хищников. «Может быть, мы хищнее зверя?» – вопрошал Райкин.

И все же завершался монолог на оптимистической ноте: «Мы верим в тебя, человек, мы еще постоим за тебя. Мир дому твоему!» Увы, как покажет уже скорое будущее, этот оптимизм не оправдается. Начнется горбачевская перестройка, которая достаточно быстро перерастет в перестрелку с массой человеческих жертв. Итогом всего этого станет развал нашего общего «дома» – СССР, который принесет неисчислимые трагедии для миллионов людей.

Как уже отмечалось, в половине сцен спектакля играл Райкин. Так, в миниатюре «Мастер смычка» он исполнял роль директора фабрики музыкальных инструментов, который обнаруживает у себя на предприятии ретивого мастера Бурчихина, работающего с перевыполнением плана: он производит больше смычков, чем положено. В итоге скрипок фабрика выпускает во много раз меньше, чем смычков. Директор вызывает к себе Бурчихина и пытается объяснить ему, что так работать нельзя. Мастер вроде бы соглашается с этим выводом, но затем выясняется, что директор просто его неправильно понял – Бурчихин собирается не уменьшить, а… удвоить выпуск смычков. В итоге на сцене появляются врачи из психиатрической лечебницы, которые забирают… директора.

В миниатюре «Тест – дело серьезное» Райкин играет некоего гражданина, к которому домой приходит социолог на предмет его опроса по разным животрепещущим проблемам. Однако тестируемый настолько серьезен, что даже на простые вопросы отвечает шаблонно, при этом повторяя в концовке ответа как попугай: «как и все мои товарищи». Социолог от этих ответов постепенно звереет и отчаянно пытается достучаться до тестируемого: дескать, меня интересует ваше личное мнение. А в ответ слышит знакомое: «как и все мои товарищи». То есть личного мнения у тестируемого не было, либо он его в себе вытравил, дабы не подводить все тех же пресловутых «товарищей».

В монологе «Киса-44» речь шла об уникальной электронно-вычислительной машине, которая обладала уникальной способностью – она могла заглядывать вперед и прогнозировать результат. Но именно это и выводило из себя людей, работающих на ней. «Что за японская манера смотреть вперед!» – раздраженно восклицает герой Райкина. И действительно, была в тогдашнем СССР такая проблема. Будь мы, как японцы, разве выбрали бы себе в руководители косноязычного Михаила Горбачева, который перед этим, будучи секретарем ЦК КПСС, провалил продовольственную программу, а затем, став генсеком, угробил и всю страну целиком. Впрочем, об этом мы еще поговорим чуть позже, а пока вернемся к спектаклю «Мир дому твоему».

В двух интермедиях Райкин выступил на пару со своим сыном Константином. В первой из них отец играл директора некоего комбината, а сын – контролера из Центра, прибывшего проверить работу этого предприятия. Судя по репликам героя Райкина, предприятие это было из числа обычных. Например, контролер спрашивал: «Ваша продукция сразу идет в утиль или через торговую сеть?» В ответ раздавалось: «Конечно же, через торговую сеть» (смех в зале, аплодисменты).

Во второй сценке отец и сын играли… отца и сына. Действие происходило в квартире профессора Вишневецкого (Райкин-старший), которого его сын-наглец (Райкин-младший) уговаривал позвонить своему товарищу, высокому начальнику, с тем чтобы тот «отмазал» сына от распределения в провинцию. «Иначе, – говорил сын, – тебе, папочка, даже некому будет стакана воды подать. А так я это буду делать ежедневно». Но папа так и не решается замолвить слово за своего отпрыска.