Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

В 30-е годы ситуация почти не изменилась – погоду в комедии продолжали делать представители все тех же двух «кланов». Однако самыми кассовыми режиссерами были двое славян: Григорий Александров («Веселые ребята», 1934; «Цирк», 1937; «Волга-Волга», 1938; «Светлый путь», 1940) и Иван Пырьев («Трактористы», 1939; «Свинарка и пастух», 1941).

Из противоположного лагеря следует назвать следующих: Константина Юдина («Девушка с характером», 1939), Яна Фрида («Хирургия», 1939), Юрия Музыканта и Надежду Кошеверову («Аринка», 1940), Герберта Раппапорта («Музыкальная история», 1940, с Александром Ивановским).

После войны опять же самые кассовые комедии выпали на долю режиссеров-славян: Сергея Тимошенко («Небесный тихоход», 1945), Михаила Жарова («Беспокойное хозяйство», 1945), Андрея Фролова («Первая перчатка», 1947), Григория Александрова («Весна», 1947).

Короче, в отличие от юмористики, где доминирующее положение и львиную долю славы имели евреи, в кинематографе славяне сумели составить им достойную конкуренцию, ни в чем не уступая, а часто и превосходя их в таланте. В последующие годы, при сохраняющемся доминировании евреев в юмористике, на авансцену советской комедии выйдут режиссеры не из их «клана»: Эльдар Рязанов («Карнавальная ночь», 1956; «Гусарская баллада», 1962; «Берегись автомобиля», 1966, «Зигзаг удачи», 1969, и др.), Леонид Гайдай («Пес Барбос и необыкновенный кросс», 1961; «Деловые люди», 1962; «Операция «Ы» и другие приключения Шурика», 1964; «Кавказская пленница», 1967; «Бриллиантовая рука», 1969, и др.), Георгий Данелия («Тридцать три», 1966; «Не горюй!», 1969, и др.). Правда, сценаристами у них будут работать… евреи: Эмиль Брагинский у Рязанова, Морис Слободской, Яков Костюковский и Владлен Бахнов – у Гайдая, Виктория Токарева и Александр Бородянский – у Данелия.

Однако вернемся к Аркадию Райкину.

На момент выхода в свет фильма «Мы с вами где-то встречались» он уже вовсю работал над новым спектаклем под названием «Человек-невидимка» (1955). Скажем прямо, это окажется не лучшей постановкой великого сатирика. Многие тогда даже будут говорить, что, расставшись с Владимиром Поляковым, Райкин совершил большую ошибку и теперь вряд ли найдет такого же талантливого автора. Хотя сам артист думал иначе и, в общем-то, оказался прав. Однако не с «Человеком-невидимкой», автором которой был их с Поляковым соплеменник – Яков Зискинд. Он был на год моложе Райкина (1912) и начал свою карьеру в городе, где родился, – в Тбилиси. Закончил там техникум связи, после чего работал на местной киностудии осветителем, а потом помощником режиссера. Параллельно писал интермедии, сотрудничая с тбилисским Домом Красной Армии. Однажды познакомился с известным кинорежиссером Сергеем Юткевичем, и сразу после войны тот пригласил его в Москву, в Ансамбль песни и пляски НКВД, где Юткевич работал художественным руководителем. Зискинд быстро завоевал авторитет у ведущих актеров столицы, в основном у своих соплеменников (например, писал тексты для Эстрадного оркестра под управлением Леонида Утесова, куплеты для дуэта Г. Рашковский – Н. Скалов, миниатюры для А. Менакера и М. Мироновой, для Л. Мирова и М. Новицкого, Р. Зеленой и др.). Наконец в 1954 году на него обратил внимание Аркадий Райкин.

Сюжет «Человека-невидимки» был достаточно незамысловат: главный герой в исполнении Райкина случайно получал в свое распоряжение волшебный эликсир, который позволял ему становиться невидимым. В итоге он мог наблюдать жизнь не с парадного, а с черного хода. Однако, как пишет Е. Уварова, «этот прием, создавший ряд комедийных ситуаций, был невыгоден для такого артиста, как Райкин, в большинстве случаев остававшегося сторонним наблюдателем. В пьесе и спектакле не было и отдельных миниатюр, которые по своему содержанию могли бы стать вровень с его лучшими работами. Возможности артиста остались в основном нераскрытыми».

В спектакле Райкин много комиковал, хотя была там и сатира на актуальные темы. Например, в интермедии «Папино крылышко» речь шла о весьма распространенной в те годы ситуации, когда отдельные выпускники вузов стремились избежать распределения в далекие края, предпочитая устроиться поближе к родному дому. В райкинской миниатюре речь шла о случае из противоположного ряда: там девушка мечтала отправиться работать подальше от дома, а вот ее родители были категорически против этого (кстати, отец девочки был председателем комиссии по распределению молодых специалистов, сделавший исключение для своей дочери). В ситуацию вмешивался герой Райкина: будучи невидимым, он проникал в дом к девушке и пытался незаметно от родителей забрать ее вещи, чтобы доставить на вокзал. Однако от запаха нафталина в шкафу, где он прятался, его невидимость почему-то исчезала, и начиналось голое комикование – сценка с родителями.

Одна из лучших сценок спектакля называлась «Однажды вечером» (автор – А. Хазин), которая была вставным номером («волшебная» тема в ней отсутствовала). Речь в ней шла о пожилой паре – профессоре и его супруге, которые сумели до старости сохранить любовь и душевную близость. Действие сценки происходило в сквере на лавочке, причем герой Райкина исполнял задушевную песню в ритме вальса «Осенние листья» Б. Мокроусова и М. Лисянского, которой, после выхода спектакля в свет, суждено будет стать всесоюзным шлягером. Уже в наши дни ее заново перепоет Алла Пугачева в телемюзикле «Старые песни о главном» (1997), объяснив это тем, что песня была одной из любимых у ее покойной мамы. Скажем прямо, спев ее по-своему, Пугачева вдохнет в нее новую жизнь.

Возвращаясь к Райкину, отметим, что именно со спектакля «Человек-невидимка» начнется и его певческая слава: в последующих своих постановках он будет исполнять от одной до нескольких песен, некоторые из которых станут очень популярными, уйдя в народ.

В 1956 году Райкин выпустил новый спектакль – «Времена года», автором которого был уже другой драматург: не Зискинд, но опять же его соплеменник – Владимир Лившиц. Правда, на самом деле он был лишь номинальным автором спектакля, поскольку тот создавался усилиями всей труппы театра. Однако Лифшиц как поэт написал к постановке целый букет песен – четыре штуки под названием «Весенняя», «Летняя», «Осенняя» и «Зимняя» (автором музыки был Матвей Блантер). Чтобы не обижать его, Райкин отдал ему авторство в спектакле, а также взял его в свой театр завлитом – заведующим литературной частью. Артист часто поступал подобным образом со своими авторами – таким образом он помогал им глубже войти в коллектив: ездить с театром на гастроли, ближе познакомиться с артистами.

Режиссером-постановщиком был приглашен вахтанговец Евгений Симонов, с отцом которого, Рубеном Симоновым, Райкин был дружен. Причем дела Симонова-младшего на творческом поприще в ту пору шли не совсем гладко – только что провалился его новый спектакль, но Райкина это нисколько не смутило, а даже наоборот. Впрочем, послушаем самого Е. Симонова: