Федор Раззаков - Другой Аркадий Райкин. Темная сторона биографии знаменитого сатирика

А вот еще один моноспектакль с участием Райкина – «Походка». Он был похож на его прежнюю миниатюру – «Жизнь человека», хотя идея была несколько иной. В новой миниатюре артист имитировал походки разных людей и на этой основе показывал не только характер человека, но и его социальный статус. Райкин играл моряка, балерину, официанта, после чего добирался до какого-то высокого начальника, у которого походка… исчезала, поскольку он получил персональную машину. Нашлось место в этой интермедии и для школьника, убегавшего домой после конца занятий, и для целинников, которые твердым шагом идут навстречу ветру. Не обошел вниманием Райкин и международную тему, изобразив с помощью двух кусочков бумаги и микрофона шаги… милитаристов в Западной Германии.

Естественно, были в спектакле и остросатирические сценки. Например, «Горит, не горит» (авторы – В. Медведев и С. Михалков), где наш герой изображал некоего чиновника, который работал в пожарном управлении. Ему звонили с пожара, просили прислать помощь, а он вступал в дискуссию: «Ах, пожар? Ну что там у вас горит? Говорите по буквам. Ах, дача! Так что же вы хотите? Чтобы мы потушили!» Чиновник предлагал владельцу дачи… написать заявление в двух экземплярах и приложить фотографию дачи. А сам в это время звонил своему помощнику. А тот внезапно начинал… рассказывать чиновнику новый анекдот, услышанный им недавно. Чиновник заразительно смеялся, семенил ногами. Затем выдавал: «Да, а зачем ты мне звонил? Ах, это я звонил. А зачем я звонил? Не знаешь? Вот и я не знаю, забыл. Ну, ничего, потом вспомню. Позвоню. Не горит!»

Чиновник клал трубку, но телефон тут же звонил снова. Это опять звонил владелец дачи. Услышав его голос, чиновник недовольно морщился: «Ну, сейчас, сейчас потушим! А, уже не надо? Уже все сгорело? Так что же вы тогда? Ну, не дают спокойно работать!»

Образ чиновника, конечно же, был гиперболизирован, однако подобные истории действительно порой случались в советской действительности. И авторы брали их не с потолка, а из прессы, которая периодически об этом писала. Например, о том, как некий домовладелец однажды позвонил в пожарную часть, а там его так долго мурыжили разными вопросами, что за это время его дом успел выгореть почти дотла. Естественно, таких случаев были единицы на фоне общей картины борьбы с пожарами в СССР – советские пожарные части считались одними из лучших в Европе и достаточно эффективно справлялись с возложенными на них обязанностями. Кстати, именно поэтому Райкина часто не понимали чиновники. Они считали, что он гиперболизирует проблемы, намеренно оглупляет свои персонажи, вместо того чтобы подходить к этому процессу более объективно – то есть ругая, в то же время и оставлять место для похвал. Но у Райкина была иная миссия, поскольку хвалить и без него было кому – все тогдашние советские СМИ только этим и занимались: положительных материалов там было порядка 70 %, а все остальное составляла критика.

В другой сатирической миниатюре – «Процесс» (автор – В. Гальковский) – Райкин снова играл некоего большого начальника по имени Иван Фомич, а партнер по театру Герман Новиков – его подчиненного Барабашкина. И вот однажды они вдвоем отправились на рыбалку, и там начинало происходить странное: у подчиненного рыба ловилась одна за другой, а вот крючок начальника она стоически избегала. На этом и строилась вся хохма. Она достигала кульминации, когда перепуганный насмерть Барабашкин восклицал по адресу очередной пойманной им рыбины: «Не соображает ни черта, за что хватается!» В ответ герой Райкина чуть ли не ревел от злости. А Барабашкин не знал, чем ему угодить: то предлагал вместо него плюнуть на червяка (видимо, полагая, что его слюна имеет некую чудодейственную силу), то бросался в воду, дабы распутать леску начальника. Короче, весьма распространенная картина в отношениях между подчиненным и руководителем. Она имела место быть в советском прошлом, не исчезла и в нашем настоящем. Причем, думается, сегодня такое встречается даже чаще, поскольку теперь работник еще меньше социально защищен от самодурства начальства, как это было в советские годы, где можно было пожаловаться на начальника-самодура в те же партком, профком или заводскую многотиражку. Теперь ничего этого нет, поэтому любимыми словами современного капиталистического начальства по адресу своих подчиненных являются: «Не нравится? Скатертью дорога – новых наберем».

Вообще за долгие годы работы Райкина в труппе Театра миниатюр (более полутора десятка лет) в его арсенале накопился не один десяток персонажей из разряда начальственных: от самых низших (вроде начальников канцелярий) до достаточно высоких (директоров крупных предприятий, председателей колхозов и министерских чиновников). Самые острые интермедии на подобного рода руководителей стали появляться в репертуаре артиста на излете сталинской эпохи: за год до смерти вождя – в 1952 году («Лестница славы» и «Непостижимо»). Как мы помним, в первой был показан испорченный большой должностью человек, во второй – безголовый (или безмозглый) чиновник.

Между тем в середине 50-х в советских СМИ шла весьма оживленная дискуссия на тему: «Какой быть сатире?» Всем хотелось найти золотую середину, чтобы и волки были сыты, и овцы были целы. Как заявил известный поэт Александр Безыменский: «Чернить наших руководителей мы не позволим. Но, охраняя их от клеветы, надо не дать возможности понять это так, что прекращается борьба с бюрократами и разложившимися людьми». Поэтому чернить руководителей сатирикам особо не давали, а если разрешали это делать, то только избранным – вроде Главного Художника Аркадия Райкина. В принципе это была вполне взвешенная политика в государстве, которое считалось идеократическим (главным в нем всегда является идеология) и где слово имело большое значение – ему верили, к нему прислушивались (не то, что теперь, где слово почти полностью утратило свой прежний эффект – никто в него уже по большому счету не верит).

В сатирическом журнале «Крокодил» в 1953 году (№ 12) было опубликовано коротенькое четверостишие поэта Юрия Благова под названием «Осторожный критик». Звучало оно следующим образом:

Четверостишие стало достаточно популярным, а крылатым стало после того, как в середине 50-х его использовал в одной из своих речей сам Хрущев (после этого Ю. Благова приняли в Союз писателей СССР – то есть за одно четверостишие!). С этого момента сатира в СССР несколько ожила и с ее стороны начался новый антибюрократический «накат». Он нужен был Хрущеву, чтобы расчистить площадку для новых, собственных кадров взамен сталинских. Поэтому бюрократов старой формации старались всячески высмеять средствами эстрады, литературы и кинематографа. Например, в последнем объявился новый нарицательный персонаж: бюрократ Огурцов из комедии Эльдара Рязанова «Карнавальная ночь» (1956) в исполнении Игоря Ильинского (как мы помним, в его арсенале уже был подобный образ – бюрократ Бывалов из «Волги-Волги» (1938) – опять же бюрократ сталинской формации).