Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

Между тем съемки в опальном фильме нисколько не сказались на творческой карьере Авдюшко – он оставался в числе самых снимаемых актеров советского кинематографа. И во второй половине 50-х продолжил галерею своих положительных героев, записав на свой счет еще девять картин. Причем играл не только коммунистов (как в «Прологе» или «Восемнадцатом годе»), но и героев классики: например, Базарова в «Отцах и детях». Однако свою самую лучшую и любимую им самим роль Авдюшко сыграл на рубеже 60-х. Правда, роль эта стала его «вторым комом» – ее тоже широкий зритель в те годы так и не увидел. Речь идет о фильме Александра Алова и Владимира Наумова «Мир входящему», где Авдюшко досталась роль онемевшего от контузии советского солдата Ивана Ямщикова. Вот где Авдюшко раскрылся в полную мощь своего таланта: ему пришлось строить образ самыми скупыми выразительными средствами – одними глазами, через которые он сумел убедительно выразить состояние души своего героя, обреченного на молчание. Даже сами режиссеры фильма потом признавались, что не ожидали такого выплеска драматического таланта у Авдюшко. Но фильм ждала тяжелая судьба.

Картину обвинили сразу в множестве грехов: в «натурализме», «художественной неправде» и, наконец, в «клевете на советского солдата-освободителя». На самом деле суть конфликта крылась в другом: этот фильм был снят совершенно в иной манере, чем все фильмы о войне до этого, – в более достоверной, это было некое подражание итальянскому неореализму, который был очень популярен в те годы. Кампанию травли начала новый министр культуры СССР Екатерина Фурцева, а продолжили ее другие чиновники – рангом поменьше. В Доме кино была проведена дискуссия по этой картине, где специально подобранные ораторы, не стесняясь в выражениях, крыли фильм почем зря. Был на том собрании и Виктор Авдюшко, который стал виновником скандала. Актер пришел в Дом кино навеселе – до этого всю ночь гулял на какой-то актерской тусовке. Добрую половину собрания он мирно проспал в первых рядах, пока один из ораторов не закричал с трибуны: дескать, надо отлупить создателей фильма ремнем, как это проделал в фильме актер Виктор Авдюшко с немецким парнем. Услышав свою фамилию, Авдюшко проснулся… и отправился к трибуне. По пути он стал расстегивать ремень на своих брюках и, когда достиг трибуны, обратился к оратору: «Я согласен выпороть ремнем, но не создателей фильма, а тебя, сукин сын!» И так убедительно он это говорил, размахивая тяжелой пряжкой перед лицом оратора, что тот попятился со сцены. Еще бы мгновение, и актер бросился бы за ним следом. Но тут в дело вмешался режиссер фильма Владимир Наумов, который схватил Авдюшко в охапку и усадил его на прежнее место.

Расправились с фильмом жестоко. Было напечатано мизерное количество копий (370 штук), которые крутили в небольших кинотеатрах. Фильм был запрещен для показа в армии, а с показа по телевидению снят под смехотворным предлогом «ветхости» копии. Правда, за рубеж картину все-таки выпустили. Он был показан на фестивале в Венеции и удостоен там сразу двух наград: «Золотой медали» и «Золотого кубка» как лучший иностранный фильм.

В 60-е годы Авдюшко продолжал сниматься в кино не менее интенсивно, чем в прошлые годы. Играл все тех же военных, передовиков или партийных секретарей (хотя в реальной жизни в партию так и не вступил). Пару раз сумел выбраться из своего «правильного» амплуа, сыграв в сказке («Обыкновеное чудо») и даже в комедии («Тридцать три»). Но в обоих случаях это были крохотные роли. Однако широкий зритель продолжал любить Авдюшко прежде всего за его «правильные» роли – смелых и мужественных людей, на которых всегда можно положиться. Как ни странно, несмотря на большую востребованность героев такого рода, настоящих актеров-звезд из плеяды молодых, воплощавших на экране таких персонажей, было не так уж и много: Георгий Юматов, Виктор Авдюшко, Евгений Урбанский, Михаил Ульянов, Евгений Матвеев, Виктор Коршунов и еще ряд других. Это были «правильные» герои, но уже без налета той монументальности, которая была присуща героям сталинского кинематографа. В героях 60-х было намешано много черт от разных героев: начиная от Дон Кихота и заканчивая Ильей Муромцем. То есть, с одной стороны, это были идеалисты, а с другой – мужчины без страха и упрека. Чуть позже этот типаж исчезнет с советских экранов, уступив место другим героям: рафинированным сомневающимся интеллигентам и мужественным героям с червоточиной.

К середине 60-х Авдюшко уже несколько устал от своих «правильных» героев, однако сниматься продолжал, поскольку без работы себя не мыслил. Ему было бы гораздо легче, если бы он одновременно работал и в театре, где можно было расширить диапазон своих героев за счет классики или даже комедий. Однако в театре он не играл. Вернее, играл, но это был домашний театр, причем кукольный. Он существовал в доме его приятеля художника кино Бориса Бергера, где Авдюшко был родным человеком. Он даже был крестником сына Бергера Алеши.

Своих детей у Авдюшко тогда еще не было, поэтому он много возился с мальчишкой: ходил с ним в театры, в кино, привозил ему из-за границы подарки (Авдюшко иногда снимался в совместных постановках и выезжал в ГДР, Венгрию и другие социалистические страны). В этом домашнем театре Авдюшко играл роли диаметрально противоположные тому, что он делал в кино: например, его любимым персонажем был плут Труффальдино. Как вспоминает Алексей Бергер: «Авдюшко был счастлив, что роли играл по собственному выбору – и даже иногда сочинял их сам, поскольку простор для импровизаций был огромный и он мог вырваться за тесные рамки того типажа, который навязывали ему кинорежиссеры, держа в уме его внешние данные и предыдущие громкие роли…»

В 70-е годы Авдюшко продолжал активно сниматься. В отличие от многих своих коллег, которые стартовали в кино вместе с ним (в конце 40-х), но затем исчезли с киношного небосклона по разным причинам, он был по-прежнему востребован и снимался с неменьшей интенсивностью. И пусть роли эти были все те же – крепких и надежных мужчин – и преимущественно эпизодические, однако это позволяло Авдюшко не пропадать из поля зрения зрителей и быть по-прежнему востребованным. Достаточно сказать, что в первой половине 70-х Авдюшко записал на свой счет еще 16 ролей. И несмотря на то что он никогда не относился к числу актеров суперкласса, типа Вячеслава Тихонова или Михаила Ульянова, однако по популярности ни в чем им не уступал. Во всяком случае, когда он выходил на улицу, спокойно пройти ему не давали: на каждом шагу просили автографы, интересовались творческими планами.

Удачно складывалась и личная жизнь Авдюшко. В 60-е он женился на молодой эстонской актрисе Лийне Орловой, и в этом браке у них родилась дочь Маша. Молодожены жили в отдельной кооперативной квартире и пользовались всеми благами, которые могли иметь представители творческой богемы. Короче, внешне все в жизни Авдюшко выглядело замечательно. В 1974 году ему было присвоено высокое звание народного артиста РСФСР, а в январе следующего года он отпраздновал свое 50-летие, на которое собрал несколько десятков своих друзей и коллег. Тосты следовали один за другим, и в каждом из них их авторы желали юбиляру крепкого здоровья и долгих лет жизни. «Чтобы ты, Виктор, жил еще столько же, и чтобы мы все гуляли бы на твоем 100-летнем юбилее!» – провозгласил кто-то из гостей. Никто из присутствующих даже в кошмарном сне не мог бы себе вообразить, что жить юбиляру осталось совсем немного – всего девять месяцев.