Федор Раззаков - Свет погасших звезд. Люди, которые всегда с нами

В 71-м Гайдай экранизирует «12 стульев», однако по кассовым сборам лента уступает его прошлым хитам – собрала всего 39 миллионов зрителей. Многим тогда показалось, что Гайдай выдохся, что его золотая жила иссякла. Но скептики были посрамлены, когда в 1973 году на экраны страны выходит новая комедия Гайдая – «Иван Васильевич меняет профессию», – собравшая почти 61 миллион зрителей. Сам Гайдай за эту работу был удостоен самого высокого за всю свою карьеру гонорара – 18 тысяч рублей. Что вскоре стало поводом к грандиозному скандалу. Чиновники Министерства культуры, возмущенные такими заработками великого комедиографа, потребовали от Госкино разобраться с этим фактом. Выводы последовали незамедлительно. Деньги у Гайдая, к его счастью, не отняли, однако студию ЭТО, где снимался «Иван Васильевич…» и десятки других советских кинохитов, закрыли.

Несмотря на работу в таком веселом жанре, как кинокомедия, в реальной жизни Гайдай никогда весельчаком не был. И на съемочной площадке он всегда сохранял спокойствие и являл собой тип достаточно хладнокровного человека. Хотя в юморе разбирался прекрасно. Он прекрасно чувствовал ритм картины, знал, где нужно сократить, а где чуть-чуть затянуть. Он говорил: «Здесь будут смеяться, надо прибавить пятнадцать кадров, а то зрители не услышат реплики». Все сцены в своих картинах он проходил с хронометром. Если считал, что где-то затянуто, тут же сокращал. Например, когда он показал актерам черновую сборку «Ивана Васильевича…», и те пришли в смятение – было не смешно. Но потом, когда Гайдай окончательно смонтировал картину и убрал все длинноты, получился настоящий шедевр.

По словам его жены Нины Гребешковой: «Бывало, на площадке все готово, остается только крикнуть „Мотор!“, а Леня ходит, чем-то недоволен. Уже второй режиссер его торопит – давайте снимать! Леня говорит: „Как?“ – „Просто: вот тут он это сделал, сказал – и вышел из кадра!“ Гайдай вздыхает: „Какой вы счастливый! Вы все знаете. А я вот ничего не знаю“. У него артист всегда не просто выходил из кадра. Обаяние его картин держалось на деталях…»

Если в быту Гайдай оставался большим ребенком, то на съемочной площадке он был полновластным диктатором. И если ему что-то не нравилось, умел проявить характер. Например, знаменитую свою троицу «похоронил» именно Гайдай. Случилось это во время съемок «Кавказской пленницы». Виной всему был Моргунов, который однажды привел с собой на съемочную площадку знакомую девицу, но Гайдай потребовал убрать со съемочной площадки посторонних, в результате чего дело едва не дошло до драки. После этого Гайдай вычеркнул из сценария все эпизоды с участием Моргунова, и тот уехал в Москву. Тройка для Гайдая умерла.

Между тем о скромности Гайдая ходили легенды. Из-за нее не смогла получить хоть какого-нибудь звания его жена. И это при том, что Гайдай был… председателем тарификационной комиссии. Впрочем, именно поэтому и не получила. Когда однажды Театр киноактера, где она работала, отправил в комиссию список очередных кандидатов на звания (там была и фамилия Гребешковой), Гайдай оставил всех, а свою жену из списка вычеркнул. А когда она спросила его почему, он ответил: «Нинок, все же знают, что ты моя жена. Неудобно…»

В 1974 году Гайдаю было присвоено звание народного артиста РСФСР. Весть о присуждении этого высокого звания застала режиссера на съемочной площадке – он снимал свою очередную комедию по произведениям Михаила Зощенко, которая называлась «Не может быть!». Фильм вышел на экраны в 1975 году и собрал в прокате почти 51 миллион зрителей. После этого фильма «машина» Гайдая стала буксовать. Собственно, это стало заметно еще в начале 70-х, когда Гайдай расстался с двумя своими соавторами – сценаристами Яковом Костюковским и Морисом Слободским, придумавшими «Операцию „Ы“, „Кавказскую пленницу“ и „Бриллиантовую руку“. „Золотое десятилетие“ Гайдая завершилось. Например, фильм „Инкогнито из Петербурга“ (1979) получил лишь третью категорию и имел слабую посещаемость (до этого почти все картины Гайдая собирали в кинотеатрах до 80 миллионов зрителей).

Все свои неудачи Гайдай переживал тяжело. По словам Н. Гребешковой: «Он всегда болезненно следил, идут его картины или не идут, часто подходил к стендам, смотрел репертуар кинотеатров». Однако в 80-е годы картины Гайдая уже не собирали таких аншлагов, как несколько лет назад. Но Гайдай продолжал снимать, стараясь вписаться в новую действительность. Последним фильмом Гайдая из разряда «кассовых» стало «Спортлото-82», собравшее 55-миллионную аудиторию. Однако, несмотря на столь внушительный результат, по своим художественным достоинствам эта картина намного уступала прошлым творениям великого режиссера.

После развала Советского Союза и разъединения «Мосфильма» Гайдай мог возглавить какое-нибудь собственное объединение, как это сделали его коллеги – Ролан Быков, Владимир Наумов. Но он этого не сделал. Говорил: «Зачем я буду заниматься тем, чего я не умею». Гайдай продолжал снимать, но это было уже другое кино, другой Гайдай – растерянный. Впрочем, таким был не только он, но и другие участники великого триумвирата «Гайдай – Рязанов – Данелия». С развалом великой страны советский кинематограф канул в Лету, а снимать другое кино, на потребу сегодняшней публике, великие режиссеры не хотели, да и не могли. Осознание этого больше всего подтачивало силы Гайдая. Его здоровье, и без того подорванное еще на фронте, стало все чаще давать сбои.

В ноябре 1993 года Гайдай угодил в больницу с воспалением легких. Тогда многим казалось, что ничто не предвещает беды. После нескольких дней пребывания в больнице Гайдай вроде начал поправляться. Однако 19 ноябрянаступила неожиданная развязка.

Было шесть часов вечера, и жена режиссера Нина Гребешкова собиралась накормить мужа ужином. Гайдай лежал в постели и читал газету. Потом поинтересовался у жены, какая почва на даче. Все беспокоился за свои чесночины, которые он посадил летом. Гребешкова успела ему ответить, что все нормально, как вдруг Гайдай закашлялся и обмяк. Гребешкова бросилась за врачами. Но когда те прибежали на ее зов, все было уже кончено – великий комедиограф умер. Это оказалась тромбоэмболия легочной артерии – тромб заклинил артерию. Гребешкова потом спросила у врача: «А можно было спасти?» – «Нет, это произошло в одно мгновение, – последовал ответ. – Даже если бы он разрезанный лежал на операционном столе, мы все равно не смогли бы увидеть, в каком именно месте этот тромб».

По словам Гребешковой: «Я была рада, что Леня не мучился. И еще хорошо, что все произошло на моих глазах. Иначе бы я думала: „Он звал на помощь, а ему не помогли“. А еще, когда Леня ушел из жизни, я подумала: „Как хорошо, что я смогла его похоронить. Если бы я была первая, то что бы он делал?“