Владимир Познер - Прощание с иллюзиями

Никогда не забуду своих коллег журналистов-пропагандистов шестидесятых и семидесятых годов, которые, вернувшись в отпуск из командировки, в ответ на мои расспросы о жизни в США, Великобритании или еще какой стране печально смотрели на меня и отвечали: «Знаешь, очень там тяжело, слов нет как тяжело. И очень скучаем по дому…»

Никакой радости, никаких рассказов, никакого смеха и конечно же ни одного доброго слова о «проклятом Западе», о «загнивающей буржуазии» — а то не дай бог кто-то решит, что вам там нравится . А уж если об этом сообщат куда следует, тогда прости-прощай загранработа, забудь о шмотках, об аппаратуре, о прочих товарах, из-за которых, собственно, и стремились к таким поездкам. Так что мочи Америку, мочи Францию, мочи их всех от мала до велика, и тогда, даст бог, ты останешься в обойме и будешь дальше пастись на плодородных пастбищах империализма.

Сейчас, конечно, мало кто помнит, как это было, а многие попросту не знают. Нет сил как хочется назвать фамилии некогда прославленных политических обозревателй Гостелерадио СССР, «Известий», «Правды», «Комсомольской правды» и привести отрывки из их комментариев. Иных уж нет, а те далече, преподают, например, историю России и выдают себя чуть ли не за диссидентов, боровшихся против советской бюрократии… Воздержусь. Они-то прекрасно понимают, кто есть кто, они врали тогда и врут сейчас, пусть живут в своем позоре.

Кстати: уже когда перестройка была в полном разгаре, телеведущий Дмитрий Крылов, вооружившись камерой, стал заходить к политобозревателям и задавать им вопрос о том, не испытывают ли они чувства стыда (неудобства?) за то, что говорили раньше. Я довольно пространно ответил положительно, о чем потом пожалел, потому что, во-первых, никто, кажется, кроме меня так не ответил, и во-вторых, зачем метать бисер перед свиньями?

Лучше других преуспевали те, кто более умело приспосабливался к извращенным и искаженным ценностям этого престранного общества: чем больше чего-то хотелось, тем сильнее притворялись в обратном, чем сильнее это ненавидели, тем громче признавались этому в любви. Главным правилом этого общества было: делай, как я.

Вряд ли можно оценить всю глубину и масштаб коррупции, порожденной такой шизофренией. Но если верно, что это поколение презирает своих отцов за чистоту помыслов, за веру, то себя оно презирает еще сильнее за то, что притворяется верующим. Чем выше это поколение поднималось по иерархической лестнице, тем глубже оно погружалось в собственные мерзости; вместе с тем оно утешалось уверенностью в своей власти, в своем всесилии, в том, что никто не посмеет бросить ему вызов, и никто никогда не заставит его вернуться в нормальный мир и посмотреться в зеркало.

1994 г.

Конец этому положила перестройка.

Поначалу они ее поддержали. Разве не всегда они поддерживали вожака, разве для них не стало условным рефлексом повторять то, что он говорит, выражать ему преданность, восторгаться каждым его словом? Разве не так обеспечили они себе посты с вытекающими из них благами? Им, конечно, были знакомы слова о демократии, свободных выборах, народовластии, да они сами повторяли эти слова не раз и не два, но все это составляло часть игры, на самом деле ничего никогда не менялось, все оставалось по-старому. Собственно, на это они и ставили, но к тому моменту, когда поняли, что ставка ошибочна, что выбрали они не того коня, у них более не было средств для новой ставки, другими словами, они утратили власть. Ее отняла у них перестройка, она нанесла им удар, от которого нельзя оправиться, удар, который они считали невозможным в принципе и который заключался в изменении общественного сознания. Это второе поколение, поколение конформистов, ненавидит перестройку не потому, что она вынудила их усомниться в их идеалах, в их вере — у них никогда не было ни того, ни другого, — а потому, что она лишила их власти.

А вот тут я ошибся самым кардинальным образом. По сути дела, как раз они-то и у власти сегодня, у власти в широком смысле слова — у власти политической и у власти финансовой. В своем презрении к этим людям я не хотел признаваться себе в том, что они, добравшиеся до власти в советское время, обладали и обладают определенными способностями. Их никак нельзя считать заурядными людьми, они и умны, и умелы, советская система научила их выживать и преуспевать в самых сложных обстоятельствах. Было наивно с моей стороны думать, что они не приспособятся к новым обстоятельствам — правда, если бы само общество подверглось некоему катарсису, духовному очищению, если бы те, кто правил ранее, были бы отринуты, как это произошло в Польше, в Венгрии, в Чехии, в Словакии, тогда, возможно, они не смогли бы удержаться. Но так не случилось. Более того, новая система оказалась лишенной всяких моральных устоев, намека на порядочность, она оказалась бандитской и грабительской — а эта среда подходила и подходит им как нельзя лучше.

Это подводит нас к третьему поколению, к внукам идеалистов и детям конформистов. Как же относятся они к перестройке? Любое обобщение грешит именно тем, что оно обобщение. Не все идеалисты в самом деле были идеалистами. Не все их дети стали конформистами. Не все представители третьего поколения — циники. Не все, но, как мне кажется, большинство. Не будем забывать, что на глазах у этого поколения происходила деградация их родителей. Оно, это поколение, отличается от двух предыдущих тем, что изначально ни во что не верило и не имело особого интереса в сохранении status quo. В романе Гарриет Бичер-Стоу «Хижина Дяди Тома» есть маленькая чернокожая девочка по имени Топси. Откуда она взялась, как росла — никто не знает, она просто вдруг появилась. Топси в Америке — фигура нарицательная, о человеке могут сказать: «он просто рос, как Топси». Так и это поколение — оно просто росло, смирившись с жизнью в обществе, лозунги которого не принимало и мораль которого не уважало. Нельзя сказать, что это поколение против перестройки. Как нельзя и сказать, что оно за. Оно предпочитает оставаться в стороне, не брать на себя никакой ответственности и ни во что не верить, чтобы потом не обманываться.

Таким образом, сегодняшнее общество состоит из трех поколений: два со знаком «минус» и одно безо всякого знака, два отрицательных и одно нейтральное. А что-нибудь положительное просматривается? У кого-нибудь имеется конструктивная программа действий, чтобы если не противостоять деструктивным настроениям, то хотя бы как-то их уравновесить? Возможно есть. Но очень мало. Основные достижения перестройки в гораздо большей степени — результат антисистемных, антисоветских настроений (еще один «минус»), а не сознательного стремления помочь Горбачеву.