Олег Басилашвили - Неужели это я?! Господи...

Не пустили его к 9 мая. Не пустили и позже. Товарищ Хесин, телевизионный цензор, нашел в нем более трехсот «недоработок». Если учесть все его требования, надо было «размонтировать» и убрать многое из фильма, и, заново смонтировав, сделать уже другой фильм, без проблем и вопросов.

Я помчался в Москву, в Останкино. Попробовал выяснить у товарища Попова, крупного начальника на Центральном телевидении, в чем заключается, с его точки зрения, «крамола». Тот уходил от ответа и дружески приглашал сгонять на футбол: сегодня юношеская сборная СССР играет! Я не отставал и получил наконец ответ:

– Вот там у вас в конце фильма показан Трептов-парк в Берлине, с захоронениями советских солдат, погибших в боях за Берлин, и стелы с их фамилиями…

– Да. И что?

– И вот мы видим: Левин. Понимаешь? Левин! Левин! И долго эта надпись видна!

– Ну и что?

– Как что?! Что, одни евреи, что ли, Берлин брали?!

– Почему одни евреи?! Там, на этих стелах, фамилии и русские, и казахские, и грузинские, и украинские… все там! И евреи тоже!

– Да ладно тебе! Вообще у вас там полно евреев: Аранович кто? Француз, что ли? Ну ладно… На футбол идешь или нет?

Мчусь к Лапину – начальнику Гостелерадио СССР. Добиваюсь приема. Сидит усталый, пожилой, высохший человек в сером костюме. Чем-то напомнил мне товарища Шауро из ЦК. Говорю, что на телевидении гробят хороший фильм, уничтожают его многоплановость, хотят превратить в простой детектив с преступлением, поисками и наказанием.

Лапин снимает трубку одного из многих телефонов на столе.

– Что у вас там с фильмом «Противостояние»? Замечания есть? Нет никаких? Значит, все в порядке? Хорошо, так и скажу. – Кладет трубку. – К фильму никаких претензий, так и передайте Арановичу.

– А вот Хесин дал триста исправлений…

Лицо Лапина каменеет. И он железным голосом роняет:

– Повторяю! Все в порядке.

Мчусь в Питер. Вхожу в кабинет нашей киногруппы и говорю, сияя: «Эх, вы! Вот я был у Лапина вчера, к фильму претензий нет!!» – «Да? – отвечает Семен. – А вот это что? Взгляни! Сегодня прислали с телевидения!» – и протягивает мне длиннющую бумажную простыню. А на ней перечислены все замечания к фильму. Более трехсот.

Пришлось Семену выбирать: либо снять свою фамилию из титров, что грозило фильму «лечь на полку», либо пойти на компромисс – «и капитал приобрести, и невинность соблюсти» – постараться, выполняя требования, все-таки сохранить многоплановость картины. Полетело в корзину почти все из кинохроники, многие сопряжения оказались разрушены.

Но невинность соблюсти не удалось. Фильм получился крепкий, но «задуматься» зрителю не пришлось: слишком многое было убрано. Да и то сказать: было восемь серий, стало шесть! Семен ходил убитый, черный – дорого обошлось ему это насилие над собой.

Судьба жестоко обходилась с Арановичем. Он был штурманом военного бомбардировщика. Но случилась авария, в которой он получил травму, несовместимую с профессией авиатора. Семена демобилизовали.

Он поступил во ВГИК. Его всегда интересовало документальное кино. Семен был единственным, кто снял отпевание и похороны Анны Ахматовой. За это его из режиссеров перевели в ассистенты. Приказано было даже уничтожить пленку. К счастью, порядочные люди сохранили часть снятого. И сейчас мы видим на экране похороны великой русской поэтессы благодаря мужеству Арановича.

Его прекрасные документальные фильмы «Большой концерт народов, или Дыхание Чейн-Стокса», «Я служил в охране Сталина, или Опыт документальной мифологии», «Дмитрий Шостакович. Альтовая соната» вызывали неодобрение начальства и поэтому крайне редко демонстрировались…

Он снял фильм «Торпедоносцы» – одну из лучших военных драм, самых правдивых, безусловный шедевр игрового кино. Но его крайне редко демонстрировали и даже не упоминали при перечислении фильмов, посвященных Великой Отечественной войне.

Другой бы сломался, махнул на все рукой. Нет, Семен был верен самому себе и мужественно продолжал работать.

Как-то он рассказал мне, что однажды, будучи документалистом, был послан в передовой колхоз, который вырастил невиданный урожай кукурузы. Приехали они с оператором, видят – мать честная! – а кукуруза-то чуть выше щиколотки, до колена не достает! Но – голь на выдумки хитра – вырыли глубокую траншею, влез туда оператор с камерой. Кукуруза снизу кажется высокой, а председателя колхоза и агронома поставили на колени, за кукурузой, так, чтобы видны были только их шеи и головы. И вот идет съемка: оператор ползет в траншее, председатель и агроном в орденах идут за кукурузными метелками на коленях, говорят об успехах, размахивают руками…

Иллюзия полнейшая: высоченная выросла кукуруза, молодцы колхозники!

Аранович начал съемки фильма «Agnus Dei» («Агнец Божий») – о ленинградской блокаде. Об ужасе, в котором жили, умирали от голода и болезней, страдали несчастные люди. И о подлинном подвиге молодой женщины, пошедшей на верную смерть, подменив собою в последний момент свою сестру-близняшку, узнав о том, что та беременна.

Семен рассказывал мне страшную правду о блокаде. О людоедстве. О том, как родители поедали маленьких детей, держа их недоеденные трупы на морозе между окнами. О том, как другие, наоборот, кормили детей своей кровью. Как ученые, замерзая во льду своей квартиры, не позволяли сжечь ни одну книгу из библиотеки, и о том, какая у Жданова была в Смольном диета от ожирения, как голодные полускелеты, созванные в Смольный на совещание, обедали там и потом пытались унести с собой по две белые булочки, поданные к чаю, чтобы отдать их умирающим от голода родным. «Ешьте здесь, не выходя из здания!» – приказали им, и люди, давясь слезами, глотали эти булочки у дверей, ведущих из Смольного на улицу.

В фильме снимались сестры Кутеповы, Олег Янковский, Калягин, Сухоруков…

Половину съемок оплачивала немецкая сторона (это был российско-германскитй проект), другую половину – наше Роскино.

Половина материала была снята. Немецкие деньги кончились. Ждем денег от Роскино. В это временя приближались выборы президента России. Рейтинг Ельцина упал чрезвычайно. Рейтинг Зюганова, наоборот, вырос. Возникла опасность коммунистической реставрации. И вот тут-то Роскино под руководством Армена Медведева нанесло последний, решающий удар Арановичу. «Денег не дадим, – сказано было нам, – фильм не ко времени!»

Попытки раздобыть где-либо деньги на продолжение съемок были безрезультатны. Съемки прекратились. Семен не выдержал удара, заболел и умер.

А отснятый им несмонтированный материал был показан на Берлинском кинофестивале и получил почетный приз.

Помните ли вы Москву конца восьмидесятых годов двадцатого века?!