Борис Тененбаум - Великий Черчилль

«Уинстон, это правда?»

« Конечно, нет », – ответил ей супруг.

И после паузы:

« Конечно, неправда. Я сверял все даты – этого просто не могло быть …»

Он любил поддразнить жену. Она, в свою очередь, не оставалась в долгу и объясняла привычку своего мужа появляться на вокзале в самую последнюю минуту тем, что « Уинстон, как истинный спортсмен и охотник, всегда оставляет поезду шансы уйти ».

Жизнь в Чартуэлле шла своим чередом – до тех пор, пока хозяин дома не узнал из правительственных сообщений, что «Правительство Его Величества отменило в этом, 1932 году, «правило 10 лет ». Правило это гласило, что военные ведомства должны составлять свои бюджетные заявки, исходя из принципа, что « в следующие 10 лет большой войны не будет ».

Правило это было известно владельцу Чартуэлла, и известно очень хорошо – в 1919 году он-то его и составил, будучи военным министром Великобритании.

Более того. Именно он, Уинстон Черчилль, предложил, чтобы « правило 10 лет » автоматически возобновлялось каждый год, если только оно не отменялось специальным распоряжением правительства.

23 марта 1932 года правительство правило НЕ возобновило.

Формально решение правительства об отмене « правила 10 лет » было вызвано « маньчжурским инцидентом » – началом необъявленной войны между Японией и Китаем. Но зрело оно давно. Недостаток средств в казначействе – после Великой Войны 1914–1918 гг. Англия сильно обеднела – вел к систематическому урезанию расходов на оборону. Военный бюджет за 12 лет сократился почти в 7 с половиной раз – с 766 миллионов фунтов в 1920 году до 102 миллионов в 1932 году.

В апреле 1931 года сэр Фредерик Филд, начальник Главного морского штаба (в Англии, крепко державшейся за традиции, должность называлась на старинный манер и очень звучно – «Первый лорд моря» – «First Sea Lord»), утверждал в своем отчете Совету Имперской Обороны, что «святая святых», флот, потерял в силе настолько, что « в случае войны не сможет адекватно защищать торговлю Великобритании ».

То есть нужды оборонительных ведомств признавались, но денег в казне было мало. Bоенные получили инструкции не увлекаться и « держать расходы под строгим контролем ».

Новые ассигнования – не щедрые, на уровне 5 % от GNP (суммы всего, что страна производила) – были направлены в основном на подготовку флота. Армия после отмены призыва была резко сокращена и пополнялась наймом.

Смена правительства в Германии волнения не вызвалa. Даже такой шаг, как выход Германии в 1933 году из Лиги Наций, и то встретил в Англии понимание.

Джеффри Доусон, главный редактор «The Times», наиболее уважаемой британской газеты, полагал, что Гитлер хоть и немного резок, но абсолютно нормален или, вернее, станет таким, как только его страна « встретит со стороны Великобритании должное уважение ».

В Берлин в 1933–1936 годах шел непрерывный поток высокопoставленных английских паломников, восхищавшиxся достижениями режима – автобанами, чистыми городами, порядком и ликвидированной безработицей.

Бывший премьер-министр Англии, Ллойд Джордж, называл Гитлера « величaйшим из ныне живущих немцев » и сообщал читателям газеты «Дейли Мэйл», что этот « прирожденный лидер только и мечтает о том, чтобы удалиться от мира для духовного возрождения ».

Ллойд Джордж горько сожалел, что в Англии нет человека такого же калибра.

Арнольд Тойнби был уверен в глубоком сходстве между Махатмой Ганди и Адольфом Гитлером – они оба были приверженцами истинного мира.

Так что наскоки Черчилля в парламенте на правительство Его Королевского Величества и лично на премьера, Стэнли Болдуина, « доброго старого викария » – как его звали его многочисленные поклонники, были встречены неодобрительно.

Когда Черчилль говорил, что « движение нацистов построено на философии насилия, которую вколачивают в молодежь Германии с интенсивностью, не имеющей параллелей со времен варварства », члены парламента полагали, что это уж слишком даже для старины Уинстона, любившего, как всем было известно, риторические преувеличения.

Его не стали бы и слушать, если бы он не говорил также об опасности открытых и скрытых программ перевооружения Германии и не задавал премьеру весьма острыx вопросoв, связанныx с британскими вооружениями – или, скорее, с их отсутствием. Причем Черчилль каждый раз оказывался на диво хорошо информирован, отмахнуться от него было невозможно.

В 1935 году на сессии парламента он так прижал к стенке премьера Болдуина, что тот признал, что и в самом деле британские авиационные программы отстают от немецких. Признание премьером своей ошибки было встречено в парламенте бурными аплодисментами и принесло ему такое одобрение, какое не принес бы и успех.

Все только и говорили, что об откровенности и честности премьера.

Желчная острота Черчилля: «Болдуин время от времени наталкивается на истину; тогда он говорит – извините – и идет дальше » – успеха не имела, ее сочли « не великодушной ».

Болдуин, « добрый старый викарий, снисходительный и терпеливый, которого невозможно рассердить » – такой образ он усердно формировал среди коллег и публики – не остался в долгу и поделился с окружающими следующим мнением о своем оппоненте:

« Колыбель Уинстона окружало много фей, и они наделили его многими дарами – воображением, красноречием, трудолюбием, живым умом, а потом пришла еще одна фея, сказала, что один человек не должен иметь так много дарований, и лишила его мудрости и правильного суждения.

Именно поэтому, с восхищением слушая его в палате общин, мы никогда не следуем его совету ».

И правительство действительно не следовало совету Черчилля. Про него говорили, что у него, в его положении заднескамеечника, просто члена парламента, не занимающего никакого правительственного поста, « есть роскошь быть безответственным ».

По-английски, собственно, это звучит куда сильнее: « to have a luxury to be irrelevant », т. е. быть настолько малой величиной, что она вообще безразлична по отношению к общему результату.

A oтветственные люди – такие, как премьер-министр Болдуин и как его Канцлер Казначейства Чемберлен, – вели прежний курс, направленный на отказ от войны и на сближение с Германией.

Они имели для этого очень веские причины.

Великaя войнa 1914–1918 гг. разорила Англию. Собственно, Британия оставалась великой державой, со стратегическими интересами по всему миру и с производственной базой, которая была вдвое больше французской. Но огромные, ни с чем не сравнимые потери в людях и в средствах, причиненные войной, потрясли самые основы английского общества. Отвращение ко всему, что напоминало милитаризм, было всеобщим – и столь же всеобщим было требование установления более справедливого устройства общества.