Александр Век - Великие неудачники. Все напасти и промахи кумиров

В личную жизнь актера исследователи и журналисты погрузились еще глубже, чем в его искусство. На первый план вышли его любовные истории: с кем и когда познакомился, кого бросил и кого вновь приобрел. Какую автомашину купил. Какой дом построил. Носит ли он в жизни ту же шляпу с небольшими полями, что и на киноэкране. Выяснилось, что шляпу – носит и что он вообще очень стильный, самый, наверное, стильный киноактер среди всех самых стильных. Он и своей четвертой жене на свадьбу подарил подарок своеобразный – золотой свисток в маленьком кожаном футляре, в который она ни разу не свистнула.

Вместо этого она на исходе сороковых годов прошлого века родила любимому мужу мальчика Стивена и девочку Лесли.

К нам Хэмфри Богарт со своим неподражаемым стилем пришел в 1948 году в трофейной кинокартине «Судьба солдата в Америке». И несмотря на послевоенные трудности, стали по нашим улицам ходить подражатели Богги, как сокращенно называли его на той стороне Атлантического океана. Стали курить, как он, ухаживать за женщинами, как он, носить широченные штаны, как он, и втайне мечтать о том, что какие-нибудь силы небесные помогут завершить всю эту советскую бодягу и воцарится вокруг сверкающий всеми софитами и хлопающий всеми хлопушками Голливуд. Подражали внешне, не догадываясь, что сам Богарт весьма скептически относился к Фабрике звезд, называя ее «скопищем жуликов, гангстеров и вульгарных нуворишей». Не приходило в голову и то, что стиль Богарта – штука далеко не внешняя. Для этого нужен громадный талант. За этим должна стоять и хорошая театральная школа, и могучая школа жизни. Этим – отчасти – объясняется его феноменальный успех. О «феномене Богарта» французский киновед Андре Бозен писал: «Этот “твердокаменный” человек никогда не блистал на экране ни физической силой, ни акробатической гибкостью. Это не Гарри Купер и не Дуглас Фэрбенкс! Своими успехами в ролях гангстера или детектива он в первую очередь обязан исключительной выносливости, а затем проницательности. Действенность удара его кулака свидетельствует не столько о силе, сколько о быстроте реакции. Конечно, он наносит удар в нужное место, но главное – в нужный момент. Он бьет редко, но всегда с наиболее выгодной точки. К тому же есть еще пистолет, который в его руках становится почти интеллектуальным оружием, последним решающим доводом».

Сыграл Богги несколько десятков ролей. Вошедших в категорию «выдающиеся» на порядок меньше. Их можно все назвать, а можно и не называть: фанаты и любители фильмов с участием Хэмфри Богарта все его роли знают прекрасно. Всем остальным предоставлена возможность самим поинтересоваться. Мы же уточним, что играл он злодеев и праведников, безжалостных убийц, морских волков с золотыми сердцами, пьяниц, азартных игроков, изощренных любовников и столь же изощренных мастеров частного сыска. Владел Богги всем арсеналом актерского мастерства на редкость виртуозно. За этим уникальным «лицедейством» скрывалась героическая попытка определиться с тем, с чем определиться невозможно: с тайной человеческого существования вообще и человека по имени Хэмфри де Форест Богарт в частности. Иными словами, во всем его творчестве есть глубинный экзистенциальный подтекст.

Когда Богги умер, жена вложила в его руку золотой свисток, который он подарил ей на свадьбу. В комнате, где он лежал, казалось, были слышны слова, сказанные Хэмфри: «Если ты чего захочешь, только свистни…»

Годы и годы спустя в современном Санкт-Петербурге открылся ресторан «Богарт». На стенах – фотографии, кадры из фильмов – самые лучшие. Там же подают те же виски, которые он пил. Что-то подсказывает, что в этом ресторане побывал и тот неизвестный, купивший на аукционе табачный набор со съемочной площадки «Касабланки».

• Илья Арнольдович Ильф (Иехиел-Лейб Файнзильберг) (16 октября 1897, Одесса – 13 апреля 1937, Москва) – русский советский писатель, журналист и фотограф.

• Самая большая удача – редкий юмористический талант и творческий союз с Петровым.

• Самая большая неудача – нелюбовь властей, прижизненная неизвестность большей части его произведений и ранняя смерть от туберкулеза.

В истории отечественной литературы не было, наверное, другого писателя, который при выдающемся таланте с таким печальным гневом, с такой искренней несправедливостью обрушивался на себя и свое сердце. Имя этого писателя – Илья Ильф. Илья Арнольдович Ильф, а если еще точнее, Илья Арнольдович Файнзильберг. Человек, который, по словам И. Эренбурга, «был застенчивым, молчаливым, шутил редко, но зло и, как многие писатели, смешившие миллионы людей, – от Гоголя до Зощенко, был скорее печальным».

Он родился 16 октября 1897 года в Одессе, по адресу Старопортофранковская улица, дом 137. В полном соответствии с классическим «парадоксом»

Юрия Олеши: «Чтобы родиться в Одессе, надо быть литератором».

И в полной гармонии с тем, что об этом говорил сам Ильф: «Я родился в бедной еврейской семье и учился на медные деньги». За те же деньги Илья Ильф, от рождения Файнзильберг, в 1913 году получил из рук инспектора школы Шпанер-Шпаниона свидетельство о присвоении звания подмастерья.

В октябре 1919 года он был «высоким, в длинном пальто, фасон которого назывался „комод“. Об этом этапе своей жизни в Одессе он говорил: „Я хочу спать, хочу читать книжки, а они топают у меня над ушами, не дают спать. Понимаете, топают!“ Это топали вооруженные банды всевозможной политической и уголовной ориентации. Они врывались на Софиевскую улицу и с топотом и стрельбой проносились мимо большого углового дома, где в неуютной квартире жил будущий писатель.

В 1920 году он познакомился со своей будущей женой Марусей Тарасенко. Маруся была маленькой красивой девушкой, она увлекалась живописью в «Коллективе художниц». «Мы голодали, – вспоминал друг Ильфа, – но были веселы, пьянели от любой еды, но еще более от стихов, от репродукций картин, от хорошей книги, от предчувствия близкой любви».

С 1923 года Ильф в Москве. В легендарном «Гудке». Первая его литературная должность – литправщик. Он превращал длинные, безграмотные, занудливые письма читателей в остроумные заметки. В «нечто вроде прозаической эпиграммы размером не более десяти-пятнадцати строчек в две колонки», – как написал Валентин Катаев.

Маруся Тарасенко тогда еще жила в Одессе. Из Одессы Маруся писала Ильфу: «Если вы захотите, напишите мне опять в старый и мрачный Вознесенский переулок». Он отвечал ей в этот переулок:

«Дорогой, добрый мой детеныш, девочка, я посылаю тебе мою морду. Она вышла, как видно, такой, как на самом деле, то есть ужасной. Губы, как калоши, и уши, как отлив. Милый, дорогой, за что ты меня любишь? Я тебя люблю за то, что ты красивая и маленькая. А ты за что?