Юрий Сушко - Друзья Высоцкого

Всеволод Осипович, рассказывая о своей дружбе с Высоцким, не раз говорил, что разница в возрасте нисколько не ощущалась, а с годами и вовсе истаяла: «Никогда друг перед другом не качали права – кто главней. Иногда – чаще! – Володя был главным, а иногда я говорил: «Володя, сократись». Хотя, когда мы ругались, это было страшно. Остальные под стол залезали, выскакивали в другую комнату, чтобы не слышать криков… У нас была постоянная тема, что так пить нельзя, что надо приходить в чувство, хорошо себя вести.

Высоцкий иногда вскипал:

– Сев, ты чего так пьешь-то?

– А сам-то ты каков?

– Ну, мне положено. Жизнь у меня тяжелая. А ты бы подождал…»

На том обычно всё и заканчивалось. Впору было дуэтом петь: «Так оставьте ненужные споры, я себе уже все доказал…»

«Как-то ложусь спать, – вспоминал дела минувшие Абдулов, – слышу звонок в дверь – стоит Володька. Побитый, несчастный. Где-то в районе сада «Эрмитаж» его от…метелили. Я предоставил ему кровать, сел в кресло и читал нравоучения, сказал, что даже не хочу его видеть на своем дне рождения. А он сквозь сон бормотал: да-да-да. Утром я убежал в Школу-студию, он – на репетицию в театр, а когда вечером я вернулся – увидел записку с извинениями: «Я! Клянусь! Больше не пить. Сева! Ты самый мой любимый человек. Высоцкий. Я никогда не думал, что друзья могут быть так нужны. Севочка! Нет слов, чтобы сказать, как ты мне нужен».

Оглушенный «любовной волной», Абдулов перманентно пребывал в состоянии влюбленности. Главным предметом обожания были, безусловно, актрисы. «Конечно, как можно не влюбиться в свою партнершу? Это либо пьеса плохая, либо режиссер никуда не годится, или ты ошибся с выбором профессии, ну, или женщина совсем никакая… Но н и к а к и х женщин-актрис я не встречал, – пытался объяснить Всеволод Осипович, который для всех оставался Севой, Севочкой. – Репетиция спектакля – это год совместной работы, глаза в глаза, дыхание в дыхание: не влюбиться в свою партнершу – это противоречит школе МХАТа. Театральные романы могут длиться годами, пока идет спектакль… А потом… Я вообще старался сохранять теплые отношения со своими женщинами, практически ни с кем не расставался со скандалом… У раннего Хемингуэя есть замечательное название «Что-то случилось». Ничего не можешь объяснить: еще недавно был безумно влюблен, и вдруг… любовь ушла. А без нее нет смысла продолжать отношения… Я был женат раз пять или шесть – не помню, и с каждой женой у меня был головокружительный роман. Официальные? А какая разница?..»

В их числе называли блистательную Людмилу Гурченко, которая легко вскружила голову романтику Всеволоду, загадочную блондинку Ирину Мирошниченко, его партнершу по мхатовской сцене, актрису Галину Иванову, балерину Елену… Случались и иные сердечные привязанности. Романы Абдулова, как правило, были бурными и широкоизвестными.

В конце 60-х, рассказывал Абдулов, у меня была чудная англичанка Джейн, она приехала со своей подругой к моему приятелю, увидела меня и влюбилась безумно. Потом даже вызвала маму, знакомиться со мной, очень хотела, чтобы я женился на ней… У ее отца было в собственности пять больших заводов… В это время я был влюблен в другую женщину, ту самую, которую я учил актерскому мастерству. А потом у нас совсем разный менталитет. Как? Бросить профессию, начинать все с нуля, а ради чего? Я не мог представить, что можно жить где-то, кроме России…

Действительно, да разве можно добровольно отказаться от привычного жизненного уклада, встреч, назначенных и случайных, с добрыми и сиюминутными знакомыми, когда можно было просто так, беззаботно и расслабленно, фланировать в перерывах между репетициями по улице Горького, улыбаться навстречу симпатичным девушкам, догнав приятеля на перекрестке, взять его под руку и поболтать в скверике у Юрия Долгорукого о разных разностях? И как не заглянуть с коллегой в ресторан ВТО, что на углу Пушкинской площади, или в любимое кафе «Артистическое» напротив МХАТа, чтобы выпить бутылочку ледяного «Рислинга»?.. Или наведаться в «Яму» в Столешниковом, где всегда есть свежее пиво и даже иногда креветки?..

На сцене МХАТа актер Абдулов был безотказен. Соглашался на любые роли, большие и маленькие. Участвовал даже в массовках, с горькой усмешкой вспоминал свою роль «защитника Москвы в толпе». Одной из самых ярких его работ стала роль канатоходца Тибула в «Трех толстяках» Юрия Олеши. Благородный, отчаянно смелый, ничего не боящийся герой. Он сам был таким человеком, готовым за всех пожертвовать собой, чтобы людям жилось легче, лучше. Казалось, ему и играть-то ничего не надо. Но это было лишь исключением из правил. Раздосадованный нескладной актерской судьбой друга, Высоцкий одно время был одержим идеей сделать из Абдулова кинорежиссера и настойчиво советовал ему поступать на Высшие режиссерские курсы.

Тем более что с приходом во МХАТ нового художественного руководителя оказалось, что Всеволод никак не вписывается в режиссерскую концепцию Олега Ефремова. Абдулов терпел-терпел, но, в конце концов, не выдержал: да что же это такое?!. Пришел к Олегу Николаевичу: «Вот за пять лет вашей работы в театре вы не могли бы мне уделить пять минут? Я вас не устраиваю как актер? Ну, так скажите мне об этом. Артист я хороший. Могу перейти в другой театр…» Ефремов даже засмущался: «Ладно, перестань… Вот сейчас будем читать чешскую пьесу, там есть роли любопытные…»

Впрочем, слово главный режиссер сдержал, и вскоре Всеволод Абдулов очень точно и выразительно сыграл на пару с Ириной Мирошниченко одну из ведущих ролей в аншлаговом спектакле МХАТа «Соло для часов с боем», который стал прощальным для великих стариков академического театра – Алексея Грибова, Михаила Яншина, Ольги Андровской, Марка Прудкина и других. Еще одной удачей стала постановка Романа Виктюка пьесы Рощина «Муж и жена снимут квартиру», в которую по инициативе Абдулова было включено несколько песен Высоцкого, которые Всеволод же и исполнил. Виктюк гордился тем, что ему первому удалось протащить фамилию Высоцкого на афишу академического театра. Автор песен до последнего дня не верил, что это произойдет. Но ведь состоялось! И премьера была триумфально отпразднована в доме Абдулова…

Владимир Семенович тянул за собой своего друга в бесчисленные, левые и правые концертные поездки. В Подмосковье, Среднюю Азию, по Украине. Абдулов признавал: «Я Володе не был нужен совершенно по его работе… Когда мы ездили в поездки, я каждый его концерт воспринимал как что-то новое… Более разношерстной публики я еще не видел никогда. Володя начинал говорить так, как будто говорил с самыми родными по духу, умными, тонкими, начитанными, знающими людьми, и это… завораживало… Гипноз какой-то. Это самый разношерстный зал внимал и понимал то, что говорил Володя…