Юрий Сушко - Друзья Высоцкого

Под ногами гостей лежала большая квадратная доска, покрытая цветной клеенкой, – импровизированный стол, на котором громоздились тарелки, а в большой кастрюле что-то булькало, шел пар и вкусно пахло. А в левом углу двора за решеткой стоял портрет Параджанова, закрытый как бы могильной или тюремной оградкой. «Это могила», – объяснял хозяин. Портрет был на земле, а перед ним сухие цветы, столетник и какое-то чахлое деревце…

Сначала банкет проходил во дворе. Вина лились рекой, песни струились, столы ломились, фантастические игрушки и коллажи свисали с ветвей старого дерева, а царские подарки тут же вручались гостям. Сам двор был выложен разноцветными плитками. И как бы с неба на невидимых нитях висел изумительным абажуром черный кружевной зонтик.

Этот необычный уличный праздник, душевное веселье продолжались весь день и ночь с перерывом на обязательный гастрольный спектакль. И никто – только, может быть, старый друг Параджанова еще по Киеву, художник Давид Боровский – никто не знал, что в этом доме, разукрашенном под дворец, самому Сергею Иосифовичу принадлежал разве что крошечный закуток с койкой и столом. Следуя сказкам из «1001 ночи», он именно за ночь соорудил все это великолепие, и профессионалы, московские лицедеи, даже не догадались, что это была не более чем декорация.

На фантасмагорическом празднике у Параджанова тот день не было лишь самого желанного гостя – Владимира Высоцкого. В Тбилиси он прилетел только на следующий день, и прямо из аэропорта поехал к Сергею. Очевидцы вспоминают, что Высоцкий был в джинсовом костюме и рубашке с широко распахнутым воротом. На толстой серебряной цепи болтался николаевский рубль. Сергей обнял Высоцкого и, увидев необычный медальон, развел руками: «Володя, миленький, что это за побрякушка у тебя?.. Подожди минутку. Снимай, ради бога, у меня для тебя есть что-то посерьезней». Поспешил к комоду, покопался и извлек из ящика замечательную, ручной работы и, вне всякого сомнения, очень дорогую звезду. Подошел к Владимиру, снял рубль с цепочки и повесил на нее свой сверкающий дар. «Уж и не помню, откуда это у меня, но я думаю, что эта звезда заняла достойное место – на твоей груди». И рассказал, что этот малахитовый с бриллиантами орден был высшей наградой османской Турции.

В заключительный день гастролей Таганка порадовала тбилисских театралов «Мастером и Маргаритой». Перед началом спектакля, когда в зал вошли два великих режиссера – Любимов и Параджанов, все зрители встали, приветствуя мастеров. А на прощание Параджанов преподнес любимым артистам коллаж, который сотворил за ночь до этого. Затем это параджановское произведение украсило фойе театра в Москве…

В следующем году Параджанов дал пространное интервью газете «Монд». Он был откровенен: «Чтобы выдвинуть против меня обвинение, я был назван преступником, вором, антисоветчиком. У меня на теле даже искали золото. Затем приписали гомосексуализм и судили за это «преступление». Я якобы изнасиловал члена партии и совратил сорокалетнюю даму с помощью порноручки. Чтоб приписать мне преступление, были мобилизованы шесть прокуроров. «Да, вам мало года, – говорили они. – Вы получите пять лет. Этого вполне достаточно, чтобы вас уничтожить»…» Теперь я свободен, но не чувствую себя в безопасности. Я живу в вечном страхе – боюсь выходить из дома, боюсь, что меня обкрадут, сожгут картины из лагеря. Здесь все должны иметь прописку и работу. Но мне не дают работу… Меня в любое время могут арестовать, так как я нигде не работаю.. Я не имею права существовать, я вне закона… В тюрьме жизнь моя имела какой-то смысл, это была реальность, которую надо было преодолевать. Моя нынешняя жизнь бессмысленна. Я не боюсь смерти, но эта жизнь хуже смерти…

Сегодня у меня нет выбора. Отдых мне невыносим. Я не могу жить, не работая. Мне запрещено любое творчество. Я должен скорее уехать отсюда… Я знаю о тех трудностях, которые меня ожидают. Вряд ли я сразу найду вдохновение на Западе. Я не хотел бы создать впечатление у французов, что сразу смогу создать шедевры. Мои корни здесь, но у меня нет выбора. Я должен уехать…»

Он сознательно провоцировал скандал, надеясь привлечь к себе внимание тех, от кого зависела его судьба. Но официальные лица сделали вид, что не заметили интервью. Блеф Параджанову не удался. Как все гении, он был человеком дерзким. Власть таких самостоятельно мыслящих, самостоятельно чувствующих, самостоятельно выступающих, мягко говоря, не жаловала.

«Десятилетиями чиновники от искусства решали судьбы художников, были консультантами при «убийстве» фильмов и режиссеров, вершителями судеб, – обвинял Сергей Параджанов. – Я сейчас сравниваю заключения о закрытии фильмов и вижу – одна рука, одна копирка… Могли безнаказанно убить! Кто же кого победил?.. Я сейчас бы сделал фильм о суде над ними, организовал бы Страшный суд… У меня все украли, осталась пустота…»

Для коллажа на смерть Владимира Высоцкого Параджанов сломал гитару и расклеил ее обломки на переднем плане. А лицо Владимира с закрытыми глазами расположил на всем известном пушкинском портрете работы Кипренского (он был взят за основу, как фон). Однако внимание зрителя радикально перефокусировалось в правый угол работы, где господствовало изображение ее величества Музы собственной персоной. И Высоцкий, и Пушкин выглядят при таком раскладе лишь временными реинкарнациями бессмертной поэтической стихии, задумчиво перебирающей серебряные струны своей заветной лиры:

Параджанов рассказывал о Высоцком: «Володя был человек очень тонкий и избегал при мне петь. Он знал, что я его очень ценю, но мне не нравятся его песни… Правда, был один случай… Суренчику удалили гланды. Очень неудачно. Все врачебные средства исчерпаны, медицина развела руками, говорит, если молодой организм справится, то, возможно, и выживет – нужны положительные эмоции… Он в Киеве – я в это время в Москве. Кризисная ночь – даже доехать не успеваю. Володя с Мариной как раз были у меня. «Чего, – спрашиваю по телефону, – ты очень-очень хочешь? Володя с Мариной, – говорю, – шлют тебе привет…» – «Пусть Володя мне споет». Володя тут же съездил за гитарой и всю ночь до утра пел ему по телефону. Суренчик… до сих пор жив.

Вы знаете его как крикуна и горлопана, а он был совсем другим человеком, очень глубоким человеком был, он умел гениально молчать. Молчал он гениально… И умер гениально – вовремя. Это надо уметь – уйти вовремя…»

Уголовные дела Параджанова – образец тщательно отработанной технологии удушения Системой неуправляемых и незаурядных личностей. «Посадить его вообще не составляло труда, – вспоминал ассистент студии «Грузия-фильм» Александр Атанесян, помощник Параджанова. – Например, связь с иностранцами. У Сережи всегда хоть один несоветский человек в день, но уж обязательно бывал. Торговал антиквариатом? Да, и это он мог… Мог что-то купить, продать, заработать несколько тысяч – ненормальные деньги по тем временам, купить на них антикварный мебельный гарнитур и тут же подарить его человеку, который прислал ему однажды в тюрьму торт…»