Федор Углов - Под белой мантией

Группа учёных института написала письмо в правительство. Оттуда позвонили в Минздрав. Нечкина сняли с должности директора и оставили заведующим кафедрой хирургии медицинского института.

Вместе с Нечкиным сняли и А. И. Реброва с должности заместителя директора, не предоставив ему никакой работы. Он более пятнадцати лет, будучи вполне трудоспособным, со светлой и ясной головой, выполнял обязанности члена редколлегии журнала «Вопросы онкологии», не имея возможности отдать свои знания и способности народу как крупный специалист-онколог. После снятия Нечкина был поставлен на должность директора также ученик Н. Н. Петрова — Алексей Ионович Козерогов, крупный онколог-хирург. Работа института снова стала входить в свою нормальную колею. Но ненадолго. Вскоре в институт по чьей-то протекции поступил врач Сальман, который проявил удивительную настойчивость в организации лаборатории. Директор и член учёного совета на первых порах шли ему навстречу. Но вскоре все стали убеждаться, что за громкими фразами Сальмана кроется пустота.

Поэтому стали ограничивать его деятельность.

Но у Сальмана откуда-то появились защитники. Звонки, разговоры. А со стороны Сальмана — заявление. Создалась обычная для таких случаев нервозная обстановка, парализующая работу института. Сальман бегал по институту, кричал, требовал, грозил. Но все в институте, в том числе неоднократные комиссии, убеждались, что от деятельности Сальмана нет не только результатов, но в ней нет и здравой мысли. Поэтому когда пришёл срок переизбрать его на следующее пятилетие, как конкурсная комиссия, так и учёный совет абсолютным большинством голосов забаллотировали этого сотрудника.

Несмотря на это, директор института А. И. Козерогов в течение полугода продолжал держать его в этой должности, поддавшись уговорам, что ом «покажет» свою работу. Затем продлил ещё на несколько месяцев и, только убедившись в полной бесперспективности сотрудника, подписал приказ о его увольнении.

Казалось, обстановка должна разрядиться, снова начнётся нормальная работа института. Но этого не случилось. Областная газета прислала свою сотрудницу, которая беседовала с членами учёного совета и выяснила причины неутверждения Сальмана. Об этом профессор Ельников после появления статьи рассказал мне следующее:

— Научный сотрудник Сальман, которого Алексей Ионович принял по чьей-то рекомендации, был не только глупым и наглым, он был, по мнению всех учёных, просто шизофреником. Он работал фармакологом, когда неожиданно на учёном совете сделал доклад о радиобиологических методах диагностики и потребовал создать для него такую лабораторию. На мой вопрос, имеет ли он хоть одну научную работу по радиобиологии, Сальман ответил отрицательно, — сказал Роман Александрович. — В лаборатории ему отказали, тогда он хитростью и даже шантажом добился у А. И. Козерогова разрешения на создание патофизиологической лаборатории. Результатов работы этой лаборатории мы так и не увидели, зато своей безграмотностью в сочетании с наглостью он сделался нетерпимым в коллективе.

На учёном совете, где был поставлен вопрос о его переизбрании в должности на пять лет, против него проголосовало 18 из 23. Несмотря на то что всё было сделано законно, областная газета опубликовала статью «Чёрные шары», в которой оскорбительно отозвалась о директоре и других учёных, голосовавших против Сальмана.

— Это не единственный случай, когда эта газета так пишет о наших учёных-медиках, — продолжал Роман Александрович.

Есть там такой Орин, специалист по медицинским вопросам. Но в этот раз была женщина-корреспондент; как бы от его имени она, подобно следователю, вызывала к себе по очереди всех членов учёного совета и задавала им один и тот же провокационный вопрос: что они имеют против Сальмана и почему бросили против него «чёрные шары»?

От некоторых членов совета, которые за многие месяцы эти успели забыть подробности конкурса, она путём хитро поставленных вопросов добилась неопределённых ответов, на основании которых была написана статья «Чёрные шары».

Не выдержал всего этого Алексей Ионович и скоропостижно скончался.

Спустя какое-то время после появления статьи «Чёрные шары» я вновь на одном из заседаний встретился с Р. А. Ельниковым.

— Что случилось с Алексеем Ионовичем Козероговым? Он же казался совсем здоровым? — спросил я профессора Р. А. Ельникова.

— После появления в областной газете статьи «Чёрные шары» Алексей Ионович очень переживал, хотя и отлично понимал, что статья ложная. Знал он и автора статьи Орина, который не раз выступал с подобными статьями. И всё же он очень нервничал.

Слишком уж бесчестно были подтасованы все факты. Опубликование статьи не могло быть без санкции облздравотдела, а это вновь создавало тяжёлую обстановку в институте, в котором работать директору становилось все труднее.

Вернувшись из командировки, куда он ездил с докладом и где несомненно также нервничал, — продолжал Р. А. Ельников, — Алексей Ионович, находясь в трамвае, почувствовал себя плохо. Подошедшим к нему он успел только назвать себя и тут же умер. Сердце не выдержало долгого напряжения.

Вскоре после этого я приехал в город N. Звонит профессор Николай Иванович Раковский. Он всё ещё не может прийти в себя после смерти А. И. Козерогова и просит зайти к нему.

— Мы же были с ним школьными товарищами, — говорил он чуть ли не со слезами. — Это был кристальной души человек, его убили. Я об этом так прямо и написал в редакцию областной газеты.

И он показал мне копию своего гневного письма.

— Конечно же они не опубликовали моего письма, направленного на опровержение клеветнической статьи Орина «Чёрные шары».

…Конкурсные комиссии после случая с Горовым и Ребровым уже не оказывают никакого сопротивления такому произволу.

Один член комиссии говорит:

— Я больше не буду участвовать в работе конкурсной комиссии. Это просто издевательство и над членами конкурсной комиссии и над конкурирующими.

— Чем вы так взволнованы? — говорю. — Расскажите, в чём дело?

— В прошлый раз мы тщательно изучали труды всех кандидатов, а их было человек пятнадцать. Разобрали каждого со всех сторон и, учитывая все данные, а в первую очередь научный уровень и актуальность его трудов, распределили, кого поставить на первое место, кого — на второе, кого — на третье. При этом устроили дискуссию, спорили, доказывали… Вдруг заходит завоблздравом и, не спросив нашего разрешения и даже нашего мнения, заявляет:

— Этого поставить на первое место, этого — на второе, этого — на третье.

При этом назвал кандидатов, которые у нас по их научной значимости стояли на самых последних местах.