Александр Клинге - 10 мифов о Гитлере

Но вернемся к главному вопросу. К вопросу о том, действительно ли нацизм был случайным явлением в германской истории, а Гитлер вознесся на вершину только благодаря неким своим сверхъестественным дарованиям? К великому сожалению для многих немцев, на оба вопроса придется ответить отрицательно.

Тезис, к которому мне придется обратиться еще не раз: идеи, проповедуемые Гитлером, были придуманы отнюдь не им самим. Во многих случаях он просто довел их до логического завершения. Так происходило, например, с антисемитизмом. Ненависть к евреям существовала в Европе со времен раннего христианства. Иудеи жили в замкнутых гетто, о них распространялись самые жуткие слухи – к примеру, относительно питья крови христианских младенцев, регулярно проходили еврейские погромы. В XIX веке антисемитизм весьма распространен в германских государствах; в конце столетия на политической сцене появляется Антисемитская партия, имеющая пусть небольшое, но стабильное представительство в германском парламенте – рейхстаге. Разумеется, не все немцы были антисемитами, но нелюбовь к евреям была весьма распространенным явлением. Именно поэтому еврейская община Германии с энтузиазмом восприняла начало Первой мировой войны – как шанс кровью доказать свою лояльность немецкой отчизне. Эта попытка потерпела полное фиаско: в консервативном офицерском корпусе антисемитские предубеждения были особенно сильны. Идеи о том, что евреи повинны в поражении, а также о том, что все левые движения инспирированы евреями для захвата власти над миром, пользовались в Веймарской Германии большой популярностью. Гитлер лишь подхватил эту идею и довел ее до логического завершения, нашедшего свое выражение в простой фразе: «Во всем виновны евреи».

Теория расового превосходства – также не изобретение Гитлера. В принципе история показывает, что любая цивилизация – китайская ли, древнеегипетская или древнеримская – воспринимает себя как луч света в темном царстве, со всех сторон окруженный варварами. В Европе эта идея была доведена до наукообразного состояния еще в том же XIX веке. Утонченный французский интеллектуал Жозеф Артюр де Гобино написал большой трактат под названием «О неравенстве человеческих рас», в котором обосновал превосходство одной расы над другой. Конкретно – господствующей является германская ветвь белой расы, которая ни в коем случае не должна смешиваться с другими расами, иначе – вырождение. Трактат, к слову, был опубликован, когда Адольфа Гитлера еще не существовало даже в проекте.

Вторым «столпом» расовой теории, приобретшей большую популярность в Европе, стал Хьюстон Стюарт Чемберлен. Этот англичанин, женившийся на дочери Вагнера и ставший фанатичным поклонником всего немецкого, пишет в 1899 году книгу «Основы XIX века». В ней он отстаивает идею созидательного тевтонского начала и противостоящего ему разрушительного еврейского. Именно Чемберлен широко пропагандирует понятие «арийской расы», подхваченное впоследствии Гитлером.

Конечно, ни Гобино, ни Чемберлен не заявляли напрямую о необходимости поголовного уничтожения «низших рас». А вот концепция ликвидации «физически неполноценных», воплотившаяся в Третьем рейхе в масштабную программу эвтаназии душевнобольных и инвалидов, вообще практически никакого отношения к нацизму не имеет. В 1920 году во вполне добропорядочной буржуазной и демократической Германии два добропорядочных профессора медицины издали книгу под названием: «Разрешение на уничтожение жизни, недостойной существовать». От идей, высказанных там, современного человека может бросить в дрожь. «Недостойными жить» профессора объявляли всех душевнобольных, а также страдающих тяжелыми неизлечимыми заболеваниями. Надо сказать, что профессора были не одиноки – подобные взгляды в Европе пользовались популярностью. В 1921 году в Германии была сформирована правительственная комиссия, задачей которой было пропагандировать аборты и стерилизацию для людей, страдающих различными отклонениями.

Еще одна важная идея, на которой Гитлер смог основать свое возвышение, – это отрицание Версальского мира. Собственно говоря, идея пользовалась популярностью практически у всех политических партий. Но те, кто находился у власти в Веймарской республике – либералы, социал-демократы, католики из партии Центра, – не могли открыто ее пропагандировать. К тому же именно представители этих партий подписали в свое время мирный договор, что позволяло заклеймить их как предателей и изменников, совершенно игнорируя тот факт, что подписывали договор отнюдь не те, кто нес ответственность за развязывание войны и поражение в ней, а реальной альтернативы подчинению требованиям победителей у Германии в 1919 году попросту не было. Гитлер же мог с чистой совестью эксплуатировать уже упоминавшуюся мной «легенду об ударе кинжалом в спину», используя свое фронтовое прошлое и обещая освободить немцев от цепей Версаля.

Выступления против демократии и многопартийности тоже далеко не случайно находили благодатную почву. Прусская, а затем – после объединения в 1871 году – германская политическая традиция была традицией авторитарного государства (немецкий термин – Obrigkeitsstaat). В этой системе монарх позиционировался – и воспринимался значительной частью населения – как мудрый «отец нации», пекущийся в первую очередь об интересах страны, а политические партии – как сборище говорунов, пытающихся отстоять какие-то частные интересы. В кайзеровской Германии парламент обладал весьма ограниченными полномочиями, полнота власти фактически была сосредоточена в руках императора и назначаемого им правительства. Хотя в то время это вызывало серьезные нарекания, но в Веймарской республике именно эта эпоха вспоминалась многими с ностальгией – как «старые добрые времена». Действительность Германии 1920-х годов с ее постоянной правительственной чехардой и мышиной возней партий, бессильных что-либо сделать для улучшения экономической ситуации в стране, повышению авторитета демократических институтов, мягко говоря, не способствовала. В итоге отношение рядового немца к парламенту, разделению властей и тому подобным вещам осталось отчужденным, а тоска по «сильной руке» нарастала. Важным признаком такой тоски стало избрание в 1925 году на пост президента фельдмаршала Гинденбурга, который был живым воплощением имперской эпохи и военной мощи.

После начала в 1929 году экономического кризиса, который особенно больно ударил по Германии, неспособность существующей системы справиться с ситуацией стала очевидной. В этих условиях стремительно набирают вес антисистемные силы – национал-социалисты на правом фланге и коммунисты на левом. И те, и другие обещали заботиться в первую очередь об интересах простого человека, уничтожить нынешнее прогнившее государство и создать на его руинах новое, справедливое общество. Однако у Гитлера было в запасе несколько козырей, которых не было – да и не могло быть – у Тельмана. Во-первых, национал-социалисты могли апеллировать к чувству национального превосходства, ласкающему слух обывателя. Конечно, кому же неприятно слышать, что он – представитель господствующей расы, призванной главенствовать на планете! Во-вторых, они могли эксплуатировать антисемитские настроения, обвиняя евреев во всех бедах. В-третьих, – и это едва ли не самый важный их ресурс – они могли привлечь на свою сторону крупный капитал и традиционные элиты. Впрочем, относительно роли крупного капитала в успехах национал-социалистов я еще буду достаточно подробно говорить в следующей главе. Здесь достаточно констатировать тот неоспоримый факт, что любому крупному промышленнику или финансисту было явно милее видеть у власти нацистов, нежели коммунистов, а с обострением кризиса НСДАП стала представляться многим обитателям делового мира единственным средством спасения от «красной угрозы».