Благовещенский Глеб - Иоанн IV Грозный

Палецкий с этим наказом поехал в Казань, а из Казани в Москву приехали большие послы с челобитьем от Шиг-Алея, чтоб государь пожаловал, Горную сторону царю уступил, если же не хочет уступить всей стороны, то пусть даст хотя несколько ясаков с нее; да пожаловал бы государь, дал клятву царю и земле Казанской в соблюдении мира. Иоанн велел отвечать, что с Горной стороны не уступит Казани ни одной деньги, а клятву даст тогда, когда в Казани освободят русских пленных всех до одного человека. Тогда же возвратились из Казани боярин Хабаров и дьяк Выродков и сказали, что казанцы мало освобождают пленных, куют их и прячут по ямам, а Шиг-Алей не казнит тех, у кого найдут пленников, оправдывает себя тем, что боится волнения: доносят ему, что князья казанские ссылаются с ногаями; он об этом разведывает и даст знать государю.

Действительно, в ноябре Шиг-Алей и князь Палецкий дали знать, что казанские князья ссылаются с ногаями, хотели убить Шиг-Алея и князя Палецкого. Хан узнал о заговоре, перехватил грамоты и велел перебить заговорщиков у себя на пиру числом 70 человек, а другие разбежались; он просил, чтоб государь не отпускал из Москвы больших казанских послов, потому что они также в числе заговорщиков".

Поступок хана вынуждал Иоанна сделать очередной, причем действенный шаг. Ситуация явно начинала выходить из-под его контроля. Однако Иоанну не хотелось начинать войну, так как он предпочитал уладить все мирным путем. Вновь был призван Адашев. Ему теперь предстояла еще более серьезная миссия, назначенная царем.

"Отправился туда Алексей Адашев с такими словами к Шиг-Алею: „Сам он видит измену казанцев, изначала лгут государям московским, брата его, Еналея, убили, его самого несколько раз изгоняли и теперь хотели убить: нужно непременно, чтоб он укрепил город русскими людьми". Шиг-Алей отвечал на это: „Прожить мне в Казани нельзя: сильно я раздосадовал казанцев; обещал я им у царя и великого князя Горную сторону выпросить. Если меня государь пожалует, Горную сторону даст, то мне в Казани жить можно, и, пока я жив, до тех пор Казань государю крепка будет. Если же у меня Горной стороны не будет, то мне бежать к государю". Князь Палецкий и Адашев говорили ему на это: „Если тебе к государю бежать, так укрепи город русскими людьми". Алей не соглашался на это. „Я бусурман, – говорил он, – не хочу на свою веру стать и государю изменить не хочу же, ехать мне некуда, кроме государя; дай мне, князь Дмитрий, клятву, что Великий князь меня не убьет и придаст к Касимову, что пригоже, так я здесь лихих людей еще изведу, пушки, пищали и порох перепорчу; государь, приходи сам да промышляй". Палецкий и Адашев отправились в Москву, оставя в Казани Ивана Черемисинова с отрядом стрельцов беречь Алея от казанцев и не держать государя без вести. Когда Палецкий приехал на Свиягу, то жившие здесь князья Чапкун и Бурнаш сказали ему, что в народе ходят слухи: придет весна, и казанцы изменят государю, а Шиг-Алея не любят; так государь бы своим делом промышлял, как ему крепче, а мы, говорили князья, государю дали правду и по правде к нему приказываем, что казанцы непременно изменят, тогда и горных не удержим".

1551 год в известной мере явился знаковым. Разрыв между крымскими и казанскими татарами предопределял исход всего многолетнего противостояния. Иоанн вполне мог присоединить Казань силой, но тогда было не миновать новой войны с крымским ханом. С другой стороны, сами казанцы, которым была куда как памятна участь 70 самых прославленных князей, умерщвленных на крымском пиру, явно предпочитали быть с Русью, нежели с Крымом. Иоанн принял решение выждать и, казалось, не прогадал.

Уже в январе 1552 года к нему явились послы казанские и "…объявили, что им есть приказ от Казанской земли бить челом государю, чтоб царя Шиг-Алея свел, дал бы им в наместники боярина своего и держал бы их, как в Свияжском городе; если же государь не пожалует, то казанцы изменят, будут добывать себе государя из других земель. Иоанн велел поговорить с ними боярину Ивану Васильевичу Шереметеву, за что царя не любят в Казани, как его оттуда свести, как быть у них наместнику и как им в том верить. Послы отвечали, что Алей побивает их и грабит, жен и дочерей берет силою; если государь пожалует землю и хана сведет, то теперь здесь, в Москве, уланов, князей, мурз и казаков человек с триста, один из них поедет в Казань, и казанцы все государю дадут правду, наместников его в город пустят и город весь государю сдадут; кому велит жить в городе, кому на посаде, тем там и жить, а другим всем по селам; царские доходы будут сбираться на государя, имения побитых бездетных князей государь раздаст кому хочет, и все люди в его воле – кого чем пожалует. Если же казанцы так не сделают, то пусть государь велит нас всех здесь побить; если же Алей не захочет ехать из Казани, то государю стоит только взять у него стрельцов, и он сам побежит.

В феврале отправился опять Алексей Адашев в Казань, чтоб свести Алея, и с ним татарин от послов с грамотою к казанцам, в которой описывалось, как они условились в Москве с государем. Адашев объявил Алею, чтоб пустил московских людей в город, а сам пусть просит у государя чего хочет, все получит. Алей отвечал по-прежнему, что бусурманского юрта не нарушит, но съедет в Свияжск, потому что в Казани ему жить нельзя, казанцы уже послали к ногаям просить другого царя. Заколотив несколько пушек и отправив в Свияжск пищали и порох, 6 марта Шиг-Алей выехал из Казани на озеро ловить рыбу, взял с собою многих князей, мурз, горожан и всех пятьсот стрельцов московских; выехавши за город, он стал говорить казанцам: „Хотели вы меня убить и били челом на меня царю и великому князю, чтоб меня свел, что я над вами лихо делаю, и дал бы вам наместника; царь и великий князь велел мне из Казани выехать, и я к нему еду, а вас с собою к нему же веду, там управимся". Этих князей и мурз, приведенных Алеем в Свияжск, было восемьдесят четыре человека.

В тот же день боярин князь Семен Иванович Микулинский послал в Казань двух казаков с грамотами, что по челобитью казанских князей государь-царь Шиг-Алея свел и дал им в наместники его, князя Семена, чтоб они ехали в Свияжск присягать, и, когда присягнут, тогда он к ним поедет. Казанцы отвечали, что государеву жалованью рады, хотят во всем исполнить волю государеву, только бы боярин прислал к ним князей Чапкуна и Бурнаша, на чьи руки им даться. Чапкун и Бурнаш отправились на другой день в Казань вместе с Черемисиновым, и тот дал знать Микулянскому, что вся земля Казанская охотно присягает государю, и лучшие люди едут в Свияжск. Лучшие люди действительно приехали на другой день вместе с Чапкуном и Бурнашом и присягнули, взявши с Микулинского и товарищей его также клятву, что они будут жаловать добрых казанских людей.